– Ах ты, крохобор несчастный, что же ты делаешь, что ты рыщешь? Ты это покупал, наживал, зачем чужое берешь? – распылялась Наталья не на шутку.
Она попыталась вырвать у него из рук платье, которое он держал, но немец с силой оттолкнул ее, выхватил автомат и направил его на женщину.
– Мама убегай, он же убьет тебя, – закричала Таня, увидев эту картину. Наталья отступила и заплакала:
– Я это так не оставлю, я найду на него управу, вор несчастный, мародер. Сегодня же пойду и пожалуюсь на него старшему коменданту, он остановился у старосты Волкова, вот туда я и пойду.
– Мама, не ходи, пусть он подавится этими тряпками, – закричала Таня, глядя на мать испуганными глазами.
Но она решительным шагом направилась к дому старосты, около дома ее встретил часовой, он подошел к ней и на немецком спросил, что ей надо. На крыльцо вышел староста Волков:
– Что, Наталья, пришла, чего надо?
– Разобраться пришла и пожаловаться на мародерство немцев, не брезгуют ничем. Вещи детские, платья девчонок – все забрал один немец, а если слово скажешь, сразу автоматом бряцает, того и гляди убьет. В это время на крыльцо вышел гладко выбритый, холеный офицер, поверх теплого белья у него был накинут китель:
– Что она хочет? Переведи мне, – он позвал переводчика.
Волков оборвал заплакавшую Наталью и сам объяснил суть дела. Офицер сходил в дом, что-то написал на листе бумаги, передал в руки Натальи и сказал: «Отдашь солдатам, которые живут в твоем доме». Сам же ухмыльнулся, глядя на переводчика, и подмигнул ему.
Придя домой, она увидела этого немца, рядом лежала стопка одежды, которую он отложил для себя, все остальное валялось по двору. Она подала ему листок в руки, он удивленно взял его, и стал читать, при этом его глаза сделались злыми, он сжал зубы, затем встал, взял Наталью за шиворот и толкнул, что было силы. Она выскочила и побежала из дома, но он догнал ее и пнул сапогом прямо в живот. Немец отошел на несколько шагов и захохотал, глядя, как она согнулась от боли.
Таня и Аня подняли ее, отряхнули и повели к деду Грише. Дед выслушал ее, горько усмехнулся и сказал:
– Какую ты правду хочешь найти, ты не понимаешь, что случилось, ты понимаешь, к кому ты хотела за поддержкой? Что он написал, ты тоже не знаешь. Он мог написать, чтобы тот просто расстрелял тебя и вручить это тебе. Нужно быть осторожной, не ввязываться ни во что.
– Отец, что нам теперь делать? Домой нельзя, у тебя тоже. Куда нам идти?
Дед Гриша предложил пойти к Надежде, сестре Натальи, которая жила в доме напротив деда Гриши:
– Пойдем к Наде проситься, у нее на постое тоже три немца.
Придя к Наде, дед поговорил со старшим немцем и спросил разрешения Наталье с дочками остаться на некоторое время.
Ближе к полудню по селу пронеслась новость о том, что немцы собирают всех сельчан на сбор у комендатуры, где уже развевался немецкий флаг, на котором была видна фашистская зловещая символика с черным крестом.
Перед комендатурой собралась разношерстная толпа, в основном, это были старики, женщины и дети, лица у всех были угрюмые и мрачные. Рядом стояли и довольные временем люди. Среди них были Лазутин Тарас, его сын Семен, Милак, Матвей Матюхин.
Семен был активным комсомольцем, а теперь врага вместе с папашей перешел на сторону. Все помнили, каким неуравновешенным и не имевшим своего мнения пареньком он был в детстве.
Солнце спряталось за огромными серыми, свинцовыми тучами, было холодно и мрачно. По утрам серебрились первые заморозки. На крыльцо вышло новое начальство, за ними староста из местных, Волков Денис. По обеим сторонам стояли по взводу солдат с автоматами. Они символизировали мощь и силу немецкой армии в этом селе.
Офицер начал свою речь на немецком языке, следом переводчик переводил на русский:
– Немецкая армия под командованием фюрера пришла, чтобы освободить вас от коммунистов и социализма. Мы принесем вам свободу и порядок.
Переводчик, по– видимому, плохо знал русский и долго молчал прежде, чем перевести, это отразилось на лице офицера. Денис Волков отыскал в толпе учительницу немецкого языка, секретаря партийной организации, Веру Коростылеву, и пригласил ее перевести, чтобы сельчане все поняли, это для них важно.
Эта красивая, стройная, средних лет женщина была необычайно строга. Муж ее, Александр, ушел на войну одним из первых, она с двумя детьми осталась в деревне. Толпа поддержала ее. Рая вышла и пошла к комендатуре. Немцы оживились при виде Раи, и заговорили с ней по-немецки, даже предложили сотрудничество в комендатуре. Вера стала переводить, четко чеканя каждое слово:
– Для выполнения приказов комендатуры, в селе Глинное назначается староста – Денис Волков. Всем необходимо выполнять все его распоряжения, беспрекословно. За неповиновение будет расстрел. Это слово прозвучало глухо и непривычно, толпа охнула. Объявляется комендантский час. После 17 часов вечера ходить по селу запрещено, также запрещается собираться группами. – Рая продолжала строго переводить речь коменданта, – Если на руках имеется оружие, нужно сразу его сдать, если обнаружим, расстрел на месте. Для поддержания порядка и лояльности предлагаем вступить в полицию, желающим будет выдана форма, провизия, жалованье в немецких марках.
Группа, которая поддержала новый режим, заметно оживилась. Они переговаривались между собой и потирали руки.
– Желающим записаться в полицию просьба обратиться к старосте. Есть ли вопросы, задавайте.
– Будут ли работать магазины, почта? – раздалось в толпе.
– Нет, этого пока не будет. Идет война. Все будет, когда мы возьмем Москву, уничтожим режим, а потом у вас будет все, что нужно. Собрание закончено. Всем приказано разойтись по домам.
Люди расходились по домам молча, шли тихо подавленно, опустив головы. Теперь они до конца стали понимать, что произошло, в их души поселился страх, ненависть, но в сердцах они надеялись на победу Красной Армии, на разгром врага.
Но среди них были и те, кто радовался, не скрывая это, от своих сельчан. Лазутин Тарас по дороге домой обсуждал с сыном приглашение работать в полиции:
– Вот где себя можно проявить, Семен!
Сын в душе радовался, он считал себя униженным при Советской власти. Еще в 1927 году их семью раскулачили. Они с отцом это хорошо запомнили и ждали момента своего реванша, вот это время и настало. В душе Семена, бывшего комсомольца, в отличие от отца, на душе было не совсем спокойно, он понимал, что пойдет он с отцом на предательство.
– Отец, а что если я не пойду в полицию, я должен подумать, – сомневался Семен, глядя на отца.
– А куда ты пойдешь? В партизаны, в Красную Армию? – горячился отец.
– А я не пойду ни туда и не в полицию, буду просто жить, – парировал Семен, выражая
