– Кое-что проверить, – не спешила открываться Фая.
– На своем не можешь? У тебя что, сломался он?
– А тебе что, жалко?
– Забавно! – хмыкнула я. – Похоже на наши разговоры в детстве, тебе не кажется?
– Это все потому, что ты ни капельки не изменилась, Лиза. Жадина-говядина.
– Ты сейчас мне опять какой-нибудь гадости накачаешь, а у меня потом памяти на фотографии не хватит.
– Давай уже телефон.
– Да на, держи, – и я сунула ей свой аппарат. Та уселась с ним прямо на кухонный стол – никогда не садилась добровольно на стулья – и принялась что-то в моем телефоне искать.
– Нету. Нету у тебя telegram! – в конце концов сделала она вывод.
– Рыдать обязательно или можно просто немного погрустить? Видишь ли, я телеграммы на почте отсылаю, если надо. Я даже не помню, когда последний раз… – Фая отставила чашку с чаем и некоторое время изучала меня с таким вниманием, словно расшифровывала загадку Дэна Брауна. Потом она покачала головой.
– И ведь ты, сестрица, совершенно серьезна. Вот что поражает. Я просто не устаю изумляться тобой. Я же сказала, это мессенджер.
– Ах да. Как будто это о чем-то мне говорит.
– Караганда. Ты же пользуешься «Viber»? Это тоже мессенджер. Как можно быть настолько далекой от технологий?
– А как можно быть настолько далекой от людей? – невозмутимо парировала я.
– Туше, – рассмеялась Фаина, продолжая крутить мой телефон в руках.
– Ты не любишь людей, я не люблю технологии. Гармония и баланс.
– Да, я не люблю людей, от них одни проблемы. Этого не изменить. Но я люблю вас, разве этого не достаточно?
– Кого это – нас?
– Семью. Тебя. Детей твоих, – Фаина замолчала. Я склонила голову.
– А маму?
– А маму пусть ее Этот… любит, – фыркнула она. – Мне вас хватит – на мою голову.
– Ты нас не любишь, ты нас терпишь, как неизбежное зло, – рассмеялась я.
– Люблю как умею, – пробормотала она.
– А Игоря Апреля ты тоже – как умеешь? Имей в виду, меня не надурить. Я ведь знаю многое.
– Ничего ты не знаешь.
– Я видела даже, что ты его боишься потерять.
– Наветы! – возмутилась Фая. – Никого я не боюсь потерять. Пусть он боится. Хотя ему-то чего бояться…
– Да-да, потому что, и я цитирую тебя, Фая, «все равно он меня бросит, так чего трепыхаться». Так, да? «Такие мужчины, как Апрель, рано или поздно бросают таких девушек, как я. На этом мир держится. Это – его черепахи и слоны».
– Я по-прежнему так считаю, – спокойно кивнула она.
– А он по-прежнему тебя так и не бросил, – засмеялась я, разливая кофе по чашкам. Признаться честно, кекс был более чем уместен в нашей ситуации.
– Еще бросит. Так вот, моя дорогая доисторическая сестра, приложение «telegram» передает вовсе не телеграммы, а сообщения, как и все остальные мессенджеры. Только не спрашивай меня, какие остальные мессенджеры, а то я пойду и повешусь. Ты хоть о скандале с ФСБ слышала, останок мамонта?
– Я ничего не слышала. Какой скандал?
– О боги, за что мне это?! Был большой скандал с «telegram», потому что лондонский офис этого Павла Дурова, его владельца, отказался передавать ключи нашим властям.
– Ключи от города? – ухмыльнулась я.
– Я тебя задушу, – сказала Фаина, откусывая кусок кекса.
– А зачем тебе этот «telegram»? – спросила я. – Тебе мало «Viber»?
– Понимаешь, Лиза, единственная причина, по которой кто-то может захотеть установить «telegram» вместо других мессенджеров, – это когда кто-то хочет обмениваться шифрованными сообщениями. Именно шифрованными, которые, если установить специальный режим, нигде и никогда не сохраняются. Идеальное приложение для террористов и наркоторговцев.
– Ты, случайно, не собираешься взорвать Черемушки? – усмехнулась я, старательно скрывая то, как сильно застучало мое сердце при слове «наркоторговцы». Муженек, муженек.
– Подумываю об этом, – ответила она. – Вот когда Апрель меня уже наконец бросит…
– Зря ты не веришь в себя.
– Я верю в себя, ты зря. Я в других не верю, – покачала головой Фая. Какое-то время мы просидели на кухне молча, я уплетала кекс, Фая продолжала возиться с моим телефоном.
– Ты знаешь, что мне сказала мать твоего Игоря? – вспомнила вдруг я.
– Что? – нахмурилась Фая. – Что я не подхожу ее «мальчику»? Конечно, я не подхожу ее прекрасному «мальчику», я всегда это знала, я сама об этом говорила. Пусть она его попытается в этом убедить.
– Вот! Видишь, как негативно ты мыслишь.
– Зато ты мыслишь позитивно – на десятерых, Лиза.
– Она сказала, что ты можешь даже не волноваться. Даже не так. Она бы не хотела, чтобы тебя это беспокоило. Ей бы хотелось, чтобы ты знала, что тебе нечего опасаться.
– Нечего опасаться? От нее? – Файка отбросила мой телефон и посмотрела на меня так, что я подавилась кексом и закашлялась. Фая так сильно ударила меня по спине, что я вскочила и заорала:
– Свихнулась?
– Ничего себе, мама-жираф тебе такое сказала, и ты молчала? Это же фактически угроза. Нет, ну приехали, а? Я могу ее не опасаться, пока что? Пока веду себя прилично? Я никогда не веду себя прилично!
– Что тебе нечего опасаться Анну, первую любовь Игоря, – уточнила я.
И тут случилось чудо. Фаина Ромашина замолчала. Она пялилась на меня, как будто я неожиданно заговорила на китайском языке. Она раскрыла рот, но так и не нашла, что сказать, и закрыла его обратно. Она сделала так несколько раз. Я наслаждалась тишиной.
– Мама-жираф сказала, что ни при каких обстоятельствах, ни за что и никак эта пресловутая Анна не вернется в жизнь Игоря.
– Как вы вообще пришли к обсуждению этой темы? – речь наконец вернулась к Фаине. Насколько могла подробно, я изложила ей наш разговор. Фая сидела в глубокой задумчивости, а затем протянула руку к последнему куску кекса и съела – нет, не так, заглотнула его целиком.
– Пошли.
– Куда? – опешила я.
– Туда, – и Фая встала. Еще до того, как я успела среагировать, она прошла в комнату и включила спящий компьютер нажатием одной клавиши. Оторопело она разглядывала фотографию Капелина, которая так и осталась «висеть» на экране.
– Это то, о чем я подумала?
– Я не знаю, о чем ты подумала, но – точно нет. Это не то! – пробормотала я, пытаясь вырвать у Фаи мышь.
– Хочешь сказать, сестрица, это не Герман Капелин? Черт, вот же у него странная внешность, да?
– Допустим, да. И что?
– Ничего. Чудо природы. Длинный какой. При этом, знаешь, он такой обаятельный черт, что через какое-то время начинаешь смотреть на него, как на огонь. Можно смотреть вечно. Просто на то, как он двигается или говорит. Папа говорил, что Капелин – это поэзия в рамках двуногого существа. Чего это ты о нем вспомнила?
– Я наткнулась на него случайно – через «Одноклассников», – ложь, снова я вру, как Троцкий. Как много я стала врать. Может быть, я тоже на острове? Лжецы не могут говорить правду.
– О! «Одноклассники» – это, кстати, идея.
– Какая идея? Не нравишься ты мне, Фая. То телеграммы, то одноклассники.
– Анна, – пробормотала моя сестра, вбивая что-то в строку поиска. – Я давно
