Социально-политический портрет 11 агентов Петрозаводской разведшколы № 3 был следующим: большинство агентов (9) родились в Карелии (дер. Римское Медвежьегорского района; Калевальский район — 2, дер. Ялган-Сельга Пудожского района, остальные районы неизвестны), 1 — в Вытегорском районе Вологодской области, 1 — в Ленинграде; по национальности: русские (9) и карелы (2); место жительства агентов до войны: 10 агентов жили в Карелии (Падозеро, ст. Деревянка, дер. Римское Медвежьегорского района, Петрозаводск, Калевальский район — 2, Ладва, пос. Челмужи Медвежьегорского района, дер. Ялган-Сельга Пудожского района, Беломорск) и 1 — в Ленинграде; место работы до войны: агенты имели обычные рабочие специальности — мастер лесозаготовок, железнодорожник, разнорабочий, ветеринарный фельдшер, лесоруб, не указано — 5; отбывали срок в лагерях ББК — 2; отношение к военной службе: красноармейцы — 6, участники Падозерского и Ладвинского партизанских отрядов — 2, на оборонных работах — 1, на эвакуации товаров — 1; возраст агентуры достаточно молодой — от 22 до 50 лет[256].
Можно сказать, что в большинстве своем курсанты были местными относительно молодыми и крепкими мужчинами, с обычными профессиями. Они способны были решить поставленные им простые задачи: выяснять передислокацию войск РККА, железнодорожные перевозки, развитие обстановки в республике и т. п. Деятельность разведшколы № 3 оказалось неудачной и недолгой: через месяц после окончания школы — 1 марта 1943 г. — агент А. Г. Сидоров уже давал первые показания следователю НКВД.
Медвежьегорская разведшкола
Деятельность Петрозаводской разведшколы № 3 во многом напоминает работу разведывательной школы при 2-м отделении финской военной полиции г. Медвежьегорска, или Медвежьегорской разведшколы. Правда, последняя начала проводить занятия немного раньше: с конца сентября 1942 г., но закончили работу они одновременно в феврале 1943 г. Разведподготовку в Медвежьегорске тоже получили 11 курсантов, и результат разведдеятельности был примерно одинаковым. Можно полагать, что деятельность Медвежьегорской разведшколы также напрямую была связана со Сталинградской битвой[257].
Разведывательная школа при 2-м отделении финской военной полиции г. Медвежьегорска, или Медвежьегорская разведшкола, находилась в двухэтажном деревянном здании бывшего железнодорожного детского садика на берегу реки. На противоположном берегу находилось трехэтажное кирпичное здание санатория[258]. В школе работало шесть человек, все финны, многие из них владели русским языком. Начальник разведшколы младший лейтенант Кауппинен одновременно является начальником лагеря военнопленных «РЕ» и помощником начальника Медвежьегорской военной полиции[259].
Определенного распорядка дня и установленного режима в Медвежьегорской разведшколе не было, занятия проходили нерегулярно. Полной загрузки учебного дня не было. В то же время курсанты использовались на хозяйственных работах: заготавливали дрова, топили печи, носили воду и т. п. Именно поэтому подготовка разведчиков растянулась на четыре месяца[260].
В разведшколе учили, как переходить линию фронта, как определять минные поля, как входить в доверие к начальникам РККА, как завязывать знакомства с бойцами и гражданскими лицами. Проникнув в армию, надо было выслужиться, завоевать доверие у командиров и добиться продвижения по службе. Фактически Медвежьегорская разведшкола была единственной школой, в которой главная задача агентов заключалась во внедрении в Красную Армию и органы советской разведки и работе в качестве двойных агентов.
Характерным отличием Медвежьегорской разведшколы от других разведшкол было то, что все ее курсанты содержались в лагерях военнопленных на общих основаниях, а на занятия в разведшколу их водили из лагеря под конвоем под видом отправки на работу[261].
Перед отправкой в советский тыл Кауппинен отрабатывал агенту одну, а порой и две легенды прикрытия. Обе были связаны с тем, что курсант бежал из финского лагеря военнопленных. При этом по второй легенде, если курсанта задержат представители советской власти, он мог признаться, что после побега из лагеря был пойман и под давлением финского офицера дал согласие помогать финской разведке. Затем следовало рассказать о полученном задании: разведать наличие минных полей, проволочных заграждений или других укреплений, установить огневые точки и расположение красноармейских постов на линии советской обороны — и вернуться обратно. Постараться убедить в том, что, дескать, задание финской разведки выполнять не собирался, а «хотел скорее вернуться в СССР и добровольно явился в расположение советских войск, рассчитывая, что расскажу о побеге из лагеря и меня оставят в СССР».
Кауппинен говорил курсантам, что «в связи с таким раскаянием его судить не будут, а направят на передовую, чтобы он мог искупить свою вину, т. е. таким образом курсант проникнет в армию и сможет выполнить задание финской разведки»[262].
Помимо легенды прикрытия, Кауппинен отрабатывал агентам разведывательное задание. Так, по словам агента Д. Гринева, ему была поставлена следующая задача:
«После перехода линии фронта сдаться первому встретившему меня военнослужащему РККА, рассказать, что я бежал из финского плена, и этих показаний твердо придерживаться на всех допросах. Как заявил Кауппинен, если я буду тверд в своих показаниях, то в скором времени меня освободят и направят в действующую армию, причем, поскольку я являюсь артиллеристом, то я буду направлен в артиллерийскую часть.
Находясь в РККА в артиллерийской части, я должен проявить себя как исключительно преданного советской власти человека, выполнять любые распоряжения командиров, добиться их полного доверия и при возможности осуществлять продвижение по службе, все это делать для того, чтобы не вызывать к себе никаких подозрений. Одновременно путем личного наблюдения и разговоров с военнослужащими стараться выяснить боевые действия и материальную часть минометов системы "Катюша", а при возможности стараться украсть чертежи этих минометов. Кроме этого, устанавливать расположение артиллерийских частей»[263].
«В разговорах с красноармейцами осторожно выявлять лиц карельской, польской, украинской, белорусской, литовской национальностей, а также чем-либо недовольных советской властью. После того, когда буду убежден, что они меня не выдадут, рассказать, что я был в плену, что к пленным финны относятся хорошо, карелов, поляков, литовцев, латышей отпускают по домам и скоро начнут отпускать украинцев и белорусов, что сам я жалею, что бежал из плена, и уговаривать бойцов переходить на сторону финнов.
