Я впервые очутился вблизи женщины, раскрывшиеся одежды которой позволили мне видеть прелестную шею и верхнюю часть обеих грудей с белой и прозрачной кожей, точно сотканной из лунного света. Левую руку молодая девушка распростерлась на одеяле, и кисть ее свешивалась с края кровати. Я никогда не видал более красивой руки: все та же перламутровая и прозрачная кожа. Я видел голубоватые вены, пролегавшие нежной сетью под эпидермой, видел длинные, точно точеные пальцы, которые заканчивались розовыми ногтями. Эта ручка непреодолимо влекла меня. Я стал на пол около постели и дотронулся до концов пальцев моей незнакомки. Я почувствовал материальное сопротивление, довольно слабое, но все же ощутительное. Я не осмелился покрепче сжать руку из боязни разбудить спавшую девушку.
Легкое прикосновение к ее теплым пальцам, показавшимся мне точно из тонкой кисеи, сотканной из паутины, доставило мне вскоре странные ощущения. Я тщательно наблюдаю за собой, согласно вашим предписаниям, и благодаря этому теперь анализирую мои впечатления, как любое вещество в лаборатории. Сначала я был поглощен созерцанием прелестного существа, которое спокойно спало передо мною, и ни о чем не думал, а только скользил взглядом по ее изящной кисти, по ее круглой руке, наполовину скрытой кружевами рукава, по ее груди, белизну которой оттеняли тонкие голубые жилки, по ее личику, которым я не уставал любоваться.
Мало-помалу, особое ощущение привлекло мое внимание. Мне показалось, что легкий электрический ток пробегает по моей руке. Ощущение было очень ясно, хотя и очень слабо. В ладони руки и в мякоти пальцев я чувствовал множество мелких уколов, как будто опирался на булавки; мне представлялось, что легкое дуновение исходит из тысячи этих маленьких проколов; в этом не было ничего тягостного.
Я чрезвычайно удивился, так как это впечатление явилось для меня совершенной новостью. Около четверти часа оно длилось без перемены, а потом стало слабее, но не прекратилось. В же время я чувствовал необыкновенную симпатию к молодой девушке, которую держал за руку. Легкий электрический ток, о котором я вам говорил, как будто шел из моей руки в руку моей соседки, и мне в самом деле казалось, будто я вливаю в нее мою собственную силу. Мне чудилось, что она становится частью меня самого.
Прошло несколько минут; упомянутое чувство симпатии все росло и становилось определеннее. К нему примешивалась глубокая нежность: мне хотелось взять на руки эту изящную спящую фигурку и качать ее, как обожаемого ребенка, хотелось ласкать ее, лелеять, покрыть ее глаза, рот, шею, руки, все ее прелестное тело страстными поцелуями. Я согласился бы умереть, лишь бы избавить ее от простой неприятности. Сердце мое расширилось, как бы готовясь разорваться, и чувство достигло такой глубины и остроты, что я не знал, горе ли овладело мною или радость: в нем сливалось то и другое, как бы в высшем их синтезе. Я понял сладость слез, прелесть страданья и горечь радости. Удовольствие и горе относительны и случайны. Состояние, в котором я находился, как бы соединяло их в одно общее, еще не успевшее дифференцироваться.
Мне очень трудно дать вам понятие об этом ощущении и этом чувстве, — ибо это было то и другое вместе. Я стараюсь растолковать вам, но сознаю, что словами не могу передать того, что перечувствовал.
Это впечатление длилось несколько минут. Из этого состояния скорбного блаженства меня вывело ощущение ледяного холода. Рука, которой касались мои руки, похолодела; она показалась мне похудевшей, бескровной, прозрачной; я перевел взгляд на лицо молодой девушки: розовый оттенок ее щек исчез; он заменился бледностью, которая придавала телу моей незнакомки сходство с мраморным изваянием. Лицо стало маленьким, под глазами легли тени, щеки ввалились. Я хотел встать, позвать на помощь, разбудить молодую девушку; но не мог сделать ни одного движения. Я опять был парализован, как в моих первых странных сновидениях; потом голова моя сама собой повернулась налево, и я заметил легкий фосфорический туман, который всплывал совсем рядом со мной, как столб дрожащего дыма. Этот туман имел слегка зеленоватый оттенок и напоминал мне туманность Ориона, какой мы ее видим в телескоп. Он не имел никакой определенной формы и образовывал на уровне груди моей незнакомки пятно с изменчивыми и подвижными контурами.
Ко мне вернулась способность двигать головой, но я все еще не мог оторвать руки от рук спящей молодой девушки. Я посмотрел на нее и был поражен все возраставшими изменениями в чертах лица; ее тело как будто осело и съежилось. Глаза глубоко запали в орбиты, нос обострился и стал прозрачным; передо мною лежало будто бы восковое изображение трупа. Тогда я взглянул на светящийся туман, который только что появился: он медленно сгущался, и блеск его ослабевал. Потом он вытянулся в вертикальном направлении и расширился.
В эту минуту с возрастающей силой возобновилось ощущение электрического тока, переходящего из моего тела в тело молодой девушки. Я почувствовал, что силы мои быстро падают, будто бы кружится голова; я закрыл глаза и тяжело опустил голову на руку; невыразимая тоска угнетала меня; сердце билось ускоренно, и мне казалось, что мое существо исчезает, что мое тело стало жидким и струей вытекает из трещины, образовавшейся у меня «под ложечкой».
Не знаю, сколько времени длился этот обморок; когда я поднял голову и опять открыл глаза, налево от меня стояла фигура. Она была похожа на спавшую девушку, разве казалась чуть-чуть повыше. Ее левая рука находилась в моих руках и как-то сливалась с той рукой, которую я уже давно сжимал в руках. Эта фигура, точная копия спавшей, стояла, закрыв глаза, и будто дремала.
Чувство нежности к моей незнакомке, которое я недавно испытал, перенеслось на ее двойника и изменилось если не по силе, то по сущности. Я уже не имел желания ласкать и лелеять предмет этой любви: передо мною было существо сильное, подобное мне и не нуждавшееся в моем покровительстве. Всякая мысль о телесной ласке исчезла совершенно и заменилась жаждой духовного единения. Мне казалось, что она была я и что я был она; что моя жизнь
