Насколько нам известно, в 1583 г. во всей Европе нашлось только три прославленных астронома, которые согласились с утверждением Коперника, что Земля вращается вокруг Солнца: в Германии Христоф Ротман (он не публиковал своих работ и в конечном итоге отказался от теории Коперника), в Италии Джованни Бенедетти (в 1585 г. он опубликовал несколько фраз, посвященных этому вопросу), а в Англии Томас Диггес (который в 1576 г. опубликовал работу, поддерживавшую теорию Коперника)[136]. Таким образом, преподаватели Оксфорда должны были испытать шок, услышав речи этого странного итальянца, который подскакивал, приседал, хихикал и тараторил, защищая систему Коперника как буквальную истину.
Мы не знаем, насколько далеко Бруно зашел в изложении гелиоцентрической системы. Его остановили после трех лекций, обвинив в том, что он цитирует фрагменты из работ Фичино, философа эпохи Возрождения, последователя Платона (который обожествлял Солнце), выдавая их за свои. Это было вполне возможно – Бруно точно так же поступает и в печатных трудах, а понятие плагиата в те годы было еще новым[137]. Но мы знаем, что хотел сказать Бруно; после изгнания из Оксфорда он нашел прибежище у французского посла в Лондоне и там написал несколько работ в защиту своих взглядов; самая известная из них – «Пир на пепле» (La cena de le Ceneri){336}. За полтора года, проведенных в Лондоне, Бруно опубликовал шесть книг, и все они были написаны на итальянском[138]. До и после поездки в Англию Бруно публиковал свои работы только на латыни (за одним-единственным исключением, пьесы «Подсвечник» (Il candelaio), опубликованной в Париже в 1582), и поэтому выбор итальянского языка для книг, которые должны продаваться в основном англичанам (хотя некоторые из них привезут на большую книжную ярмарку во Франкфурт), кажется странным. Но итальянский был языком Данте и Петрарки. Образованный англичанин мог прочесть эти книги; выбирая итальянский, Бруно подавал сигнал, что обращается к поэтам и придворным, а не к профессорам математики или философии.
Англичане отличались враждебностью к иностранцам и католикам. Тех, кто выглядел чужеземцем, как Бруно, могли избить на улице. Бруно практически не решался выходить из дома. В сочиненных им диалогах он дает понять, что общается с английской элитой, однако позднее он признался, что это выдумка, а не факт{337}. Тем не менее его книги, вероятно, продавались – в противном случае их перестали бы печатать. У самого Бруно не было ни гроша за душой, и он был потрясен, увидев у преподавателей Оксфорда массивные перстни, украшенные драгоценными камнями, – можно не сомневаться, что на его пальцах таких не было. Поэтому он не мог платить за издание своих книг.
Эти книги были по-настоящему революционными. Коперник описал сферическую Вселенную с Солнцем в центре. Он признавал возможность существования бесконечной Вселенной, но отказывался от дальнейших рассуждений на эту тему, заявляя: «Поэтому пусть вопрос о конечности или бесконечности Вселенной обсуждают натурфилософы» (сам Коперник был математиком, а не философом){338}. Бруно ухватился за теорию Коперника как за аргумент в пользу бесконечной и вечной Вселенной. Звезды, утверждал он, представляют собой солнца, а Солнце – это звезда: здесь он был последователем не Коперника, а Аристарха Самосского (310–230 до н. э.). Поэтому во Вселенной могут существовать и другие обитаемые планеты; жизнь возможна даже на Солнце и звездах, поскольку они могут быть не полностью горячими или на них могут жить существа, совсем не похожие на нас и хорошо переносящие жару. Более того, нет никаких оснований считать, что другие планеты отличаются от Земли. Бруно утверждал, что у Луны и планет могут иметься континенты и океаны, причем они не светятся сами (такова была общепринятая точка зрения; даже Луну считали в крайнем случае прозрачной), а отражают свет{339}. Таким образом, если смотреть с Луны, то Земля будет казаться гигантской луной, а с гораздо большего расстояния она будет выглядеть как яркая звезда на небосводе. Земля, думал Бруно, должна ярко сиять, потому что моря лучше отражают свет, чем суша. (В этом отношении он ошибался, как впоследствии показал Галилей, – поэтому, когда после изобретения телескопа астрономы начали составлять карты Луны, морями они называли темные участки, а не светлые.) Таким образом, Бруно описывал бесконечную Вселенную с бесчисленными звездами и планетами, возможно, населенными неземными формами жизни{340}. Поскольку Бруно не верил, что Христос был спасителем человечества (он исповедовал своего рода пантеизм), то ему не нужно было беспокоиться о том, как христианская драма о грехе и искуплении разыгрывалась в этих бесчисленных мирах.
Бруно был не первым, кто представлял бесконечную Вселенную и внеземную жизнь. Николай Кузанский в своем трактате «Об ученом незнании» (De docta ignorantia, 1440) утверждал, что бесконечному Богу подходит только бесконечная Вселенная. Он считал Землю небесным телом, которое с большого расстояния выглядит как звезда – эта идея привлекла внимание Монтеня{341}. Однако Николай Кузанский предполагал, что Земля и Солнце похожи. По его мнению, обитаемый мир скрыт под видимой сияющей оболочкой Солнца; что касается Земли, то она, подобно Солнцу, окружена невидимой для нас огненной мантией, которую можно увидеть только при взгляде на Землю из открытого космоса. Таким образом, в представлении Николая Кузанского Земля была небесным телом, а Солнце – земным[139]. В отличие от него Бруно первым отделил звезды от планет, как мы это делаем теперь, – Солнце у него звезда, а планеты, в том числе Земля, темные тела, светящиеся отраженным светом.
Бруно пытался опровергнуть стандартные аргументы противников системы Коперника, используя принципы относительности местоположения и движения; в его Вселенной (в отличие от Вселенной Аристотеля и Птолемея) не было верха или низа, центра или периферии, лева или права, а движение можно было определить только путем сравнения с другими объектами[140]. Николай Орезмский и Коперник признали принцип относительности движения, рассматривая два тела, Солнце и Землю, – наблюдаемое движение Солнца может быть обусловлено как тем, что оно действительно движется, так и вращением Земли, – однако они не распространяли этот принцип на более сложные случаи, как Бруно. Так, например, писал Бруно, если вы сидите в каюте корабля, плывущего по спокойному морю, то у вас нет никакого способа определить, движетесь вы или находитесь в покое; если же вы подбросите предмет вертикально вверх, он упадет вам в руку, а не сместится к корме плывущего корабля{342}. У Вселенной Коперника имелся центр; он не мог представить (или, по крайней мере, признать возможность существования) Вселенной, в которой местоположение полностью относительно. Бруно также внес радикальные и неудачные изменения в систему Коперника, отчасти предназначенные для того, чтобы опровергнуть основные аргументы против нее (например, что видимые размеры Марса и Венеры должны существенно меняться, если эти планеты то удаляются от Земли, то приближаются к ней){343}.
В 1585 г. французский посол, приютивший Бруно, был отозван из Англии, и Бруно пришлось уехать вместе с ним. Он скитался по Европе (не расставаясь с книгой Коперника, которая теперь хранится в библиотеке Казанатенсе в Риме), и в 1592 г. его арестовали в Венеции и передали в руки инквизиции. После восьми лет в одиночном заключении, а затем долгих пыток 17 февраля 1600 г. его заживо сожгли на одной из главных площадей Рима, Кампо-деи-Фьори. Он отказался раскаяться в своей ереси, в том
