подошла к сараюшке, то он поспешно отскочил, будто боялся быть шарахнутым огородным инвентарем.
Сам маленький домик, полутемный внутри и с текущей крышей из-за давно не перестеленного дерна, пах старьем, которое в нем и хранила наша хозяйка. Пленники сидели каждый в своем углу, растянув до предела длинные диметриловые кандалы. Замечу, пристроились они в тех углах, где было относительно сухо. Денис хмуро следил за дождевой капелью с крыши, стекавшей в большую лужу посреди земляного пола. Савков опустил голову на поджатые колени, его дыхание было тяжело и сипло. На руках красовались кровавые раны, выеденные диметрилом. При моем появлении оба подняли головы и уставились с неприкрытой враждебностью.
– Вот! – Я с грохотом бросила лопаты, те, звякнув, отскочили друг от друга в разные стороны. – Это вам палки-копалки. Пойдем, мужики, могилки рыть. Вас утром расстрелять хотят, а закопать потом негде. – И стремительно вышла в огород, отметив про себя, что народу явно прибавилось и на заборе, как нахохлившиеся воробьи, сидела местная оборванная ребятня.
Через несколько минут, вероятно понадобившихся, чтобы прийти в себя от новости о неминуемой смерти, Савков и Давидыв, пошатываясь, вышли на свет божий, каждый с лопатой и немой решительностью пережить последнее в своей жизни унижение с высоко поднятой головой. Столько публики они увидеть не ожидали, поэтому, щурясь, ошарашенно осматривались вокруг. Рядом со мной кудахтала старуха, почти без чувств от радости, что узурпаторы помогут в хозяйстве. Она суетливо вела наших пленников в самый дальний конец огорода, где уже имелась одна яма, вырытая еще лет тридцать назад ее ныне покойным мужем и давно уже переполненная.
– Вот здесь и копайте, – кивнула бабка и отошла в сторонку, умиленно сложив на груди морщинистые ручки.
Савков обдал меня гневным взглядом и воткнул в мягкую, насыщенную талой водой землю лопату, а потом прорычал сквозь зубы:
– Надеюсь, тебя, Москвина, тоже заставят копать себе могилку, когда граф наиграется с тобой!
– Сомнительно, – ухмыльнулась я, пряча озябшие руки в карманы портов.
Народ зашумел, а бабка подлетела ко мне и тихо охнула в ухо:
– Милаш, а чей-то они про могилки говорять? Ковоть похоронить задумали? Ежель мою кошку, которую зубастая крылатая тварюга с полчаса назад загрызла…
– Бабуль, – отмахнулась я, – не переживай, выкопаем тебе две добротные ямы и могилку для кошки выкопаем. Правда, орлы?!
Клянусь, Давидыв уже хотел замахнуться на меня тяжелой лопатой и огреть по физиономии, но лишь стиснул челюсти и сбросил толику перегноя мне на сапоги.
– Ничего, Денис, не стесняйся. – Я стряхнула землю. – Наш общий друг, вон, выражений не выбирает, скоро что твой дракон начет пламенем плеваться. Давидыв, ты покрой меня матом, легче завтра поутру умирать-то будет.
Денис предпочел проглотить насмешку, только нехорошо зыркнул в мою сторону.
К тому времени как разгоряченные пленники опустились в выкопанные ямы по пояс, посыпал мелкий отвратительный дождик, разогнав почти всех зевак, не нашедших в зрелище ничего захватывающего и интересного. Ко мне подошел бабкин сосед, одолживший нам лопату, и сквозь зубы, чтобы никто не услышал, предложил:
– Слухай, лапушка, может, их ко мне в хозяйство сгоняем? Картофельное поле надо перекопать до зарезу, а у самого поясница еще с осени надорвана.
Я оторопела.
– Нет, ты постой, сразу не отказывай. – Он схватил меня за руку и вдохновенно выдохнул в лицо: – За две десятины пять золотых отвалю!
Смех сам вырвался из моих уст. Клянусь, я была готова согласиться на такое соблазнительное предложение.
– Наталья, что за балаган?! – вдруг услышала я возмущенный вопль Лопатова-Пяткина.
Сосед Еремей поспешно отступил от меня на шаг, боясь получить на орехи за приставания к незнакомой женщине. Я оглянулась, Василий, сжав до белизны кулаки, сам стал бордового цвета. От того, чтобы превратиться в демона, его сдерживало лишь присутствие соглядатаев.
– Компостные ямы копаем, – беспечно пожала я плечами и снова обратила взор на бывших приятелей, чумазых и выбившихся из сил.
Чувства тех от новости, что никто не собирается устраивать поутру прилюдной казни, слились воедино – оба позеленели от злости.
– Какие еще ямы? – прошипел Лопатов-Пяткин мне в затылок.
Бабка, стоящая рядом со мной, с перепугу отскочила на аршин, будто ужаленная под хвост кошка.
– Просто ямы для помоев. Должны же мы быть благодарны Прасковье Ефремовне. Вот я и решила подсобить доброй хозяйке, – чуть обернувшись, ухмыльнулась я.
На благородном лице Василия ходили желваки, а губы сжались в узкую черточку.
– Быстро собирайся, мы уже едем… – процедил он, удаляясь.
Савков и Давидыв тут же перестали трудиться, мечтая наброситься на меня с кулаками.
– Не расслабляйтесь, мужики, – широко улыбнулась я. – Нам еще предстоит выкопать новый нужник и посадить две десятины картошки, – и подмигнула оживившемуся Ереме, а потом крикнула демона: – Страх, иди сюда, поганка!
Появление лающей болотной твари распугало оставшихся немногочисленных зрителей. Я развернулась и быстро направилась в дом собрать кое-какие вещи в дорогу.
В деревню мы выехали целой кавалькадой.
Меня охватывало лихорадочное волнение, даже страх. Отчего-то внутри поселилась уверенность, что не обрадуется знахарка Матрена, увидав меня в сопровождении Лопатова-Пяткина. Но все равно в заплечной сумке я везла для ее дочерей гостинцы – пряничных петушков да фарфоровых кукол.
Ехали не торопясь, но невесело, ведь радушного приема никто не ждал. Подозреваю, что многие Хранители, мои спутники, были изгнаны из Иансы так давно, что уже забыли вкус Источника. Только граф выглядел возбужденным, но не радостно – зло. Его темные глаза так и поблескивали на бледном аристократическом лице, а губы складывались в кривую улыбку.
На обочинах заброшенного тракта топорщились покрытые зеленоватым пушком кусты. Несведущий путник увидел бы вокруг себя лишь непаханые поля, летом зараставшие сорняками, да темную стену леса вдалеке, только мы-то знали: пустынные земли – ловкая обманка, совсем рядом с трактом проходит граница полога спрятанной деревни.
Страх Божий выделывал невероятные виражи и отчаянно лаял, а потом на мгновение он словно бы испарился, чтобы тут же вернуться обратно.
– Вот и добрались, – едва слышно произнес Степан, не обращаясь ни к кому.
Я набрала в грудь побольше воздуха, помня, что кокон внутри источает сильнейшую магию, и пришпорила кобылу. Когда я в следующий раз вздохнула, то едва не поперхнулась. Оказывается, за прошедшее время все-таки забылось, насколько удушлив запах жасмина здесь, в Иансе.
Мы оказались на самом пригорке, вокруг хороводились пушистые ели, а внизу раскинулись высокие дома с витающими над крышами вытянутыми зеленоватыми контурами драконов. В высоте вместо небосвода, затянутого серыми дождевыми тучами, над головами висел огромный магический колпак, и по нему сбегали мириады крохотных ярких огоньков, словно бы стекали водные струйки. В центре Иансы высился храм, больше похожий на башню и увенчанный огромным каменным драконом, расправившим крылья. Так и чудилось, что изваяние сорвется со своего места и вознесется к самому куполу. Вдалеке, там, где деревенская дорога взбегала на холм, за невысоким заборчиком пряталась небольшая избушка с чуть покосившимся крылечком. Там жила знахарка Матрена, выходившая меня две зимы назад. Как же я страшилась встречи с ней, как же волновалась!
– Ну чего встали? – рявкнул Василий оробевшим Хранителям.
Те озирались по сторонам, переглядывались, потом несмело и нерешительно направили лошадей.
Кто-то заранее предупредил Иансу о нашем появлении. Мы проезжали по широкой улице между добротных срубов к храму, а жители стояли на обочинах, образовывая живой коридор. Нас окутала льющаяся со всех сторон враждебность, словно ею пропитался воздух. Нам в спины неслись тихие шепотки.
