– В разумных пределах, – поспешил добавить Джулан.
– Пойдем, ты все нам покажешь. – сказала Кристабель, беря сестренку за руку.
Вслед за сестрами Эдеард вышел из комнат мастера и перед этим еще раз окинул взглядом основную восьмиугольную спальню с круглой кроватью в центре. Комната была почти пустой, лишь на полу остался пушистый коричневый ковер, да у стены стояли простые шкафы и комоды; смежная гардеробная уже была заполнена одеждой Кристабель. Он не мог не сравнить простоту убранства этих комнат с замысловатыми украшениями в бывших апартаментах Кристабель.
«Может, она позволит мне высказать свое мнение о том, как должна выглядеть спальня. Я бы предложил ей устроить душ и удобный туалет и заменить оранжевый свет белым». Эдеард представил, что следующие две сотни лет ему придется провести в обстановке девичьей спальни, какой он видел комнаты Кристабель, и ему стало не по себе.
Остаток дня они провели за обсуждением дальнейших изменений. Затем пришли мастера из гильдии столяров и по предложениям Кристабель составили чертежи мебели. Эдеард с облегчением заметил, что она не заказывает ярких портьер и украшений для спальни, и наконец набрался храбрости, чтобы поделиться своими соображениями. Мастера старались не показывать удивления, когда Эдеард стал объяснять, что душ можно устроить в любом месте, а размеры кабинки зависят только от желания хозяев. В конце концов, нетрудно было бы изменить и весь десятый этаж, если подождать, пока стены не примут нужные очертания. Кристабель, услышав об этом, отпустила столяров.
– Я никогда не думала о таких масштабных изменениях, – призналась она. – В Маккатране никогда ничего не меняется.
– Теперь меняется. – Он обвел взглядом большую гостиную, где они стояли. – Как насчет того, чтобы добавить еще пару окон? Впустить в комнату побольше света?
– А лестницы? – возбужденно спросила она. – Ты можешь изменить лестницы? В новом особняке Кансин они намного удобнее.
– А я уж думал, ты никогда об этом не спросишь.
Джулан и Мирната решительно отказались от ужина в оранжерее десятого этажа, с преувеличенным воодушевлением ссылаясь на приглашение семьи, живущей на девятом.
– Жаль, что все кончается, – сказала Кристабель.
Они сидели в оранжерее под широким прозрачным пологом и пили белое игристое вино. Между кадками с орхидеями и огромными ипомеями горели длинные свечи. В сгущающихся сумерках начинал пробиваться оранжевый свет Маккатрана. Более романтичной обстановки Эдеард и представить не мог. Но еще она привлекала и многих других жителей города. Чтобы уберечься от любопытных про-взглядов, новобрачные окутались пеленой уединения.
– Но мы могли бы продлить отпуск еще на пару дней, – почти умоляющим тоном произнес Эдеард.
– Завтра тебе надо идти в Дживон. В конце концов, ты ведь капитан участка констеблей. И Финитан наверняка захочет с тобой поговорить, да и у Максена, думаю, скопились какие-нибудь проблемы.
– Я знаю. С их стороны весьма любезно оставить нас в покое хотя бы сегодня.
– Я сама недавно пообщалась с Кансин. Она говорит, что особняк, как ей кажется, почти готов. Она хочет, чтобы ты подтвердил, что рост закончился, и тогда можно было бы заказывать отделку и мебель.
– Хорошо, – с сожалением сказал он. – Я проверю завтра.
Ее ладонь легла на его пальцы.
– У нас еще осталась сегодняшняя ночь.
– И все остальные ночи.
– Ты знаешь, о чем я говорю. Завтра у нас обоих начинается новая жизнь.
– Знаю.
– Но до тех пор есть еще несколько часов.
На следующее утро Эдеард пришел в участок Дживона, и первое, в чем он убедился, так это в способности Динлея отлично справляться во время его отсутствия. Он даже едва не расстроился, но Динлей методично разбирался с бумажной волокитой, и результаты его стараний уже проявились. Эдеард увидел на стене графики, из которых было ясно, что патрули вовремя выходили на свои маршруты, там же висело расписание дежурств и таблицы получения и расходования средств. За время его отпуска были произведены и аресты, хотя в последние дни констебли старались ограничиваться предупреждениями, и перед судом представали только самые отъявленные рецидивисты. Процесс обучения тоже шел своим чередом, и даже Маркол, похоже, имел шанс в следующем месяце сдать выпускные экзамены.
– Ну, в этом я пока сомневаюсь, – сказал Динлей. – Если хочешь рискнуть деньгами, у нас уже принимают ставки.
– Не думаю, что это правильно, – заметил Эдеард. Он не ожидал такого предложения от Динлея, но в остальном не обнаружил ни единого недостатка. – А что тут еще произошло?
– Все было тихо, по крайней мере в городе. Но к нам приходят беженцы, а вместе с этим начинаются споры о том, кто займет свободные помещения. Некоторые жители присматривали их для подрастающих детей.
– А можно сказать, как много у нас незанятых домов? Хотелось бы определить, насколько велика проблема.
– Я думаю, что точные сведения есть в гильдии клерков.
– Наверняка. Они точно знают все на свете.
– В любом случае это проблема Финитана, не так ли?
– Да. Ты прав.
Эдеард сел за стол, унаследованный от Ронарка. Кабинет в целом был темным и весьма удобным, но, по мнению Эдеарда. слишком мрачным и скучным. Он посмотрел на высокие, слегка закругляющиеся кверху стены с маленькими овальными окошками. Ничего удивительного, что в кабинете так темно; ткань города здесь приобрела грязно-коричневый оттенок с ярко-красными вертикальными штрихами, как будто кто-то давным-давно плеснул краской.
Динлей вышел, чтобы проводить на патрулирование очередной наряд, а Эдеард начал просматривать записи в журналах. Но мрачный кабинет не позволял сосредоточиться. Тогда Эдеард обратился к сознанию города и предложил кое-что изменить: расширить окна, сделать стены бледно-голубыми, а осветительные розетки – белыми. Эффект должен был быть примерно таким же, как для десятого этажа особняка Кальверит, но здесь перемены заняли бы не больше недели. В доме процесс продлится дольше, потому что Кристабель загорелась идеей изменить весь этаж.
Но и после этого журналы дежурств не вызвали у него никакого интереса. Эдеард обратил свой про-взгляд к Дворцу-Саду.
«А я гадал, когда же ты наконец решишься», – откликнулся Финитан.
Овальный кабинет ничуть не изменился. Эдеард ожидал, что Финитан немедленно все переделает по-своему, но через неделю после выборов услышал, что у мэра есть более насущные проблемы, чем мебель. И до сих пор огромный
