Гостицин с Тимофеевым хранили молчание. Видимо, пример с Яном, который теперь носил во рту камень, подействовал на них должным образом. Поэтому Ксюша тоже не решалась задавать лишние вопросы, хотя и еле сдерживалась. Она по-прежнему не понимала, как оказалась в такой ситуации. Правда, Зибуэль производил на неё сильное впечатление. Несмотря на его облик, ему хотелось доверить даже свою жизнь. Тем более он единственный знал, что находится в этой тёмной горе.
— О, я! — удовлетворённо прогудел люциферит, когда спереди подул слабый ветерок. — Он близко. Васс фульст ду?
Мужчины на всякий случай кивнули. Сапуренко же поморщилась от запаха мочевины, и в голове вспыхнули какие-то образы из прошлого. Вот она заходит в общественный туалет на центральной остановке, вот на полу лежит чьё-то тело, а вокруг суетятся милиционеры. Кажется, это было не так давно, но девушка не смогла определить, когда и по поводу чего.
Впрочем, по мере того, как коридор стал подниматься и сужаться, в голову приходили и другие воспоминания. Например, катание на северных оленях на каком-то городском празднике, чей-то день рождения в прохладном кабинете, где согреться можно было только водкой, и танцы голышом вокруг пентаграммы. И едва это видение пронеслось перед глазами, как Ксюша увидела перед собой светящуюся на стене пещеры звезду.
— Штее ауф! — приказал Зибуэль, схватившись за плечо девушки.
Линии, нарисованные в конце коридора, горели тем же желтоватым светом, что и волшебная свечка во рту черепа. Поэтому мрак, в котором все двигались последние полчаса, здесь немного рассеялся. Пентаграмма была большой, высотой с человеческий рост. По её краям просматривались какие-то слова на незнакомом языке. Судя по тихому бормотанию Зибуэля, ему они оказались понятны.
Недолго думая, люциферит вдруг запрыгнул на стену и пополз вверх, словно паук. Своим сопровождающим он ничего не сказал, стремительно взбираясь к потолку, на котором играли тени.
Вскоре послышался стук. Он был неровным, постоянно обрывался, а на заднем фоне как будто бы раздавался чей-то приглушённый стон.
— Закончила?.. — возник там недовольный голос.
В ответ послышался крик чайки, которая будто выпрашивала у туристов лакомство. За этим последовал новый стук и шелест крыльев.
Зибуэль сбавил скорость, заметив, что стена ближе к потолку обрывается. Там имелось какое-то пространство, освещённое солнечными лучами. Поддувал ветер и слышался плеск волн Хадаты где-то на заднем фоне. Несомненно, это была та самая вершина в виде тёмной пирамиды. И когда люциферит осторожно выглянул из своего укрытия, он убедился в этом.
Пещера здесь напоминала ту же заснеженную вершину Харнаурды-Кей, за тем лишь исключением, что её продувал сквозняк. Никакой зодиакальной площадки с отсеками на полу не наблюдалось. Всюду были разбросаны камни и сверкали перья. И не удивительно, ведь спиной к пещерному обрыву, за которым прятался Зибуэль, сидела огромная крылатая тварь. Видимо, она была напарницей той неудачливой птицы, которую утащил Глот.
Существо что-то клевало, склонившись над постаментом. Когда вновь послышался стон, люциферит понял — там находился заветный пленник. Его тело оказалось прикованным к такому же массивному кресту. Вот только наказанием ему служило вовсе не пребывание в брюхе чёрного быка, а поедание дьявольской птицей практически вживую.
Закончив с «трапезой», крылатая тварь что-то прокурлыкала и с голубиной осанкой обошла постамент. Теперь Зибуэль мог получше разглядеть своего собрата, которому досталась столь мучительная судьба. Выглядел он ужасно. Сквозь остатки тёмной одежды просматривались кости и разорванные куски кожи вперемешку с мышцами. Вниз стекала тёмная кровь, образовав вокруг креста целую дорожку. Именно вдоль неё и передвигался эфонад, стуча зубами, чтобы прожевать отклёванный кусочек пленника.
Несмотря на всё это, заложник птицы был жив. Он повернул голову в сторону обрыва, словно почувствовав там постороннего. И Зибуэль разочарованно раскрыл рот. На него смотрел полуистлевший рогатый череп. Пустые глазницы, полоска кожи на носу, остаток рта в виде свисающих губных мышц и более менее сохранившийся серый подбородок.
Очевидно, эфонад клевал пленника уже давно и часто. У него на теле не осталось ни одного живого места, которое бы не испытало силу мощного клюва и зубов. Наверняка и та вторая птица, которую удалось утопить в озере, составляла мрачную компанию обитателю тёмной пирамиды. Ему, конечно, не позавидуешь. Но ведь и сам Зибуэль до сегодняшнего дня находился в крайне ужасном положении.
Эфонад, тем не менее, проглотил остатки плоти и двинулся к крайней стене, где просматривалось лазурное небо. Там он расправил крылья и выпорхнул наружу, совсем как канарейка из открытой клетки.
Перепачканный бычьей кровью люциферит быстро взобрался на каменный пол и подкрался к мученику на кресте.
— Кто здесь? — спросил тот, явно не видя гостя из-за съеденных глаз.
— А-а-а, тебе ещё не успели выклевать цунгэ…
Зибуэль замер над ним с брезгливой гримасой. Вблизи пленник выглядел ещё хуже. Его крылья были отрезаны так же, как и у бывшего обитателя снежной пирамиды. Левое копыто неестественно вывернуто в сторону. Одежды почти не осталось — жалкие лохмотья, исклёванные вместе с участками некогда мощного тела. Теперь же рогатый заложник представлял жалкое зрелище, испуганно мотая черепом в разные стороны.
— Хайди, я-то думал, что смогу воспользоваться твоими штэакэ, — разочарованно прогудел Зибуэль, вызвав у пленника новую порцию страха. — А ты сам нуждаешься в хиэфе…
— Освободи меня! — прохрипел тот, загремев золотистыми цепями, которые намертво сдерживали его на каменном кресте. — Я сделаю всё, что тебе нужно! Только освободи!!!
— Ты сейчас проорёшься, а твоя обжора-подружка услышит, — напомнил люциферит, обходя постамент, залитый чёрной кровью. — Киверниты что, всех наших решили попрятать ин дизен берген?
— Помоги мне, — вновь принялся канючить слепой заложник. — Я много, что умею… Я освоил некромантию, хорошо разбираюсь в бесах и в смертных…
— Ульх, ты решил, будто это какие-то уникальные айнзихартих? — усмехнулся Зибуэль, обернувшись на проём в дальней стене, через который улетел эфонад. — Как твоё имя?
— Ламбрант…
— Француз, что ли?
— Ну где уж француз! — донёсся другой мерзкий голосок откуда-то из угла пирамиды. — Грязный подросток-сатанист, которому на халяву достались рога!..
Приблизившись к тёмной части помещения, Зибуэль увидел ещё один полуистлевший череп. Выглядел он немного получше того, который оказался прикован к каменному
