— А ты ещё вэр? — потребовал от него люциферит, побоявшись трогать. — Или лучше спросить — чей?
— Я здесь из-за него! — прохрипел тот, лёжа на щеке, отчего шевелить челюстью у него получалось с большим трудом.
— Тогда помоги мне умереть!.. — вдруг оживился пленник на постаменте, игнорируя вопросы гостя. — Оторви мне голову или проткни сердце… Сделай хоть что-нибудь!
— А, ты ещё и унгелирих. — Бывший обитатель снежной пирамиды сложил руки, выглянув через проём в стене на Харнаурды-Кей. — Мы, люциферитис, не умираем из-за того, что нам оторвут копф или лишат зорештоф. Ты думаешь, киверниты наобум тебя сюда бофёйкарн? Они вундершён знают, что это вечная пытка для таких, как мы.
— Есть один способ, — не унимался Ламбрант, пытаясь шевелиться на постаменте. — Это же север, здесь наверняка есть олени. Надо всего лишь пронзить меня ножом, сделанным из оленьего копыта…
— А-а-а, то есть ты предлагаешь мне сейчас бросить все свои плинэ и бежать искать северного хиерш? И потом ещё оторвать у него хуф, выточить из него дольх, вернуться хиер и избавить тебя от этих тартуа? Я ничего не пропустил, ист рихтих?..
Зибуэль произнёс это таким тоном, что повторять не потребовалось. Ламбрант угрюмо затих, склонив череп налево, и принялся нервно клацать зубами.
— Я бы дал тебе не больше фюнф лет, — продолжил бычий пленник свои рассуждения с крайне недовольным видом. — Причём я зихя, что все свои годы ты впустую гешпиэльт с собственными способностями, нихт ваа?
— Если ты не хочешь освободить меня, тогда зачем сюда залез? — задал Ламбрант главный вопрос, перестав греметь цепями.
— А я по-соседски, — засмеялся Зибуэль, указав на вершину Харнаурды-Кей, осыпавшуюся от снега. — Признаюсь, я волльн обменяться с тобой телами. Моё-то уже ист нихт гут, отощал вот за десять лет гефаненшафт. Но глядя на тебя, майн рогатый близнец, мне грех жаловаться.
— Тогда прикончи эту мразь, и я смогу сам восстановиться за какое-то время…
— Ты вообще шунн, кто такие эфонады? Эти людэа очень-очень древние. Их увековечили ещё в греческих мифах. Они шпайзен не просто плотью, а изысканной плотью. Вот, например, твоей. Судя по всему, им очень гуфэйт это лакомство. Сколько они тебя уже пикэн?
— Я потерял счёт времени… Месяц… Или уже два…
— А-а-а, — обрадовался Зибуэль, вернувшись к своему собеседнику. — Так ты нойлин в нашей горной гофейннес. Пара месяцев — это кляйнихкаэт по сравнению с десятью годами, которые я гелибт во чреве бовемциса. И ведь за что?! За невинную попытку ентруннен патриарха и поставить на его место своего тойфель, а! Если б я знал, что там регирен киверниты, я бы точно не стал лезть во всю эту аш-ш-ш…
— А я убил сразу двух из них, — похвастался Ламбрант, — несмотря на мой небольшой возраст.
Это произвело на Зибуэля совсем другое впечатление. Он вскинул брови, до сих пор обмазанные бычьей кровью, и присел возле обклёванных копыт своего нерадивого собрата.
— Они же вроде как бессмертные, как и мы, — парировал пленник снежной пирамиды на чистейшем русском языке.
— Та говорящая головёшка в углу, — Ламбрант попытался указать на неё подбородком, — тоже кивернит. Его зовут Филипп Зерданский, но братья называли его Филлопон.
Теперь Зибуэль испытывал стойкое любопытство к этим двум обитателям тёмной пирамиды. Он с интересом посматривал то на обугленную голову в углу, то на исклёванного люциферита, словно выбирая, кто из них представляет наибольшую ценность.
— Вытащи меня, и мы вдвоём сумеем отомстить этим выродкам! — вновь принялся упрашивать его Ламбрант, пытаясь елозить на кресте.
— В этом твоя основная айн проблеммэ, — вздохнул Зибуэль, поигрывая в воздухе тонкими пальцами. — Вот я не собираюсь никому мстить. У меня более земные цилле.
— Прятаться, как крыса, и изредка напоминать о себе бесам и смертным? — недовольно пробормотал пленник.
— Нет, я всего лишь построю собственный экзархат прямо хиер. Недалеко находится целый штадт, населённый смертными. А у меня есть тихнологи, превращающая людишек в тойфель. То-то будет фройлихкает, когда разом всё население штадт превратится в моих рогатых тымен, а!
Ламбрант нервно постучал зубами, представив себе такую картину. Он бы и сам с удовольствием принял в этом посильное участие. К чему завоёвывать бесовские сообщества, если можно создать своё собственное? Этот гость начинал ему нравиться с каждой новой минутой. Ещё бы убедить его освободить себя, и жизнь почти что удалась.
— Мне нравится твоя затея, — заговорил Ламбрант заискивающим голосом. — Я готов тебе в этом помочь. Давай заключим сделку? Ты вытащишь меня отсюда, а я буду твоим верным воином.
— Пожалуй, мне это унгэайтнет, — улыбнулся Зибуэль, поднявшись с постамента. — Я слишком хорошо ферштанден за свой столетний цикл, что рогатых близнецов можно использовать только по одному назначению — обмениваться с ними корпер. Сам понимаешь, цвай люциферитс в одном новом экзархате — это уннотейх.
— Пожалуйста… — заныл пленник. — Ты не пожалеешь!
— Будет лучше для всех и в особенности для меня, если ты останешься на этой прелестной берг, — заключил гость, подойдя к голове Филлопона. — А вот за твоего сокамерника — данке шон! Думаю, он сможет сообщить ценную информационен, чтобы обезопаситься от кивернитов.
Зибуэль поднял череп Зерданского, чему тот откровенно обрадовался.
— Да-да, я могу быть твоим советником, — поспешил заверить его Филлопон. — Я много, чего знаю, и буду тебе очень полезен.
— В крайнем случае, утоплю тебя в одном из тундровых морраст, — пригрозил с улыбкой Зибуэль, поглаживая обугленный череп.
— Нет! — закричал Ламбрант, дёргаясь на каменном кресте. — Не-е-ет!!!
— Шрай нихт! — прошипел гость, накинувшись на скованного цепями люциферита. — Сейчас же прилетит…
Впрочем, осознание того, чего пытался добиться криком обклёванный сородич, пришло к Зибуэлю слишком поздно. В проёме дальней стены возникла крылатая фигура. Три глаза уставились на посетителя, держащего череп Зерданского, и раздался недовольный крик. Непрошенный гость отпрыгнул назад к обрыву и хотел уже сигануть вниз, как демоническая птица в мгновение ока преодолела пространство пирамиды и вцепилась в него острыми когтями.
Голова Филлопона откатилась, подобно мячику, едва не упав в пропасть, на дне которой светилась пентаграмма. Зибуэль же попытался отмахнуться от летающего противника, однако его
