Он в гневе расстегнул спецовку, вытащил Мармиона и наставил тяжелое дуло ствола на широкий лоб старика.
— Выдайте мне вашу тайну, или я уничтожу вас на месте, — прошипел он.
— Я не стану стрелять, Кридмур.
— Я воспользуюсь руками.
— Если он погибнет, ты умрешь от Кнута, Кридмур.
— Скажите, что вам от него нужно! Что вам известно? Почему они умерли?
— Так ты просишь нас о том, чтобы мы тебе доверяли ? Нет, Кридмур.
Кридмур наблюдал за тем, как блуждают глаза Генерала. Как они уставились в черное дуло Ствола и снова метнулись прочь. О да, подумал он, это ты знаешь. И стиснул оружие покрепче.
Генерал смотрел все ниже и ниже, а потом уставился прямо в глаза Кридмура Старое, похожее на палку горло Генерала затряслось, он зашевелил губами и плюнул Кридмуру прямо в лицо.
Кридмур засмеялся, опустил оружие, утерся:
— Все он помнит. Он нас отлично помнит. Что-то у него в голове осталось. Надо было мне в доктора пойти.
— Никогда так больше не делай, Кридмур. Он в десять тысяч раз ценнее, чем ты.
Генерал отвернулся, а затем снова отрешенно уставился в какую-то точку на дальней стене.
— Давным-давно, — сказал он, — жил да был...
Кридмур нахмурился.
В коридоре послышались шаги.
— Эта проблема тебе не по силам, Кридмур. А теперь беги.
Нельзя, чтобы тебя здесь обнаружили. Он вылез через окно.
24. СНЯТИЕ МАСКИРОВКИ
— Черный Рот.
— Простите?
— Черный Рот, Кридмур. Стивен Саттер. И Мэри Кинжал.
— Что это еще за люди? Зачем вы меня разбудили?
— Не теряй контроль, Кридмур. Твой страх начинает нас раздражать. Это твои братья и сестры.
— Впервые слышу эти имена.
— Зато их хорошо знаем мы. Через два дня они прибудут, в Гринбэнк и присоединятся к Фэншоу.
— Фэншоу! Фэншоу я знаю. Значит, их четверо? И доверяю я только одному. Они нам помогут? Отведут нас в безопасное место?
— Мы. не знаем. Линия очень сильна. Но сила их только растет. Это наш последний и самый верный шанс.
— Значит, вы тоже боитесь?
— Вставай с постели, Кридмур. Берись за дело. Ты начинаешь вызывать подозрения. Готовься уходить.
На следующий день умерла Дэйзи. Умерла в присутствии медсестер, которые подняли крик, и пораженного доктора.
Это случилось во время утреннего визита Лив. Дэйзи внезапно перебила Лив и сказала:
— Ах, я так устала от вопросов!
Лив была поражена и обрадована.
— Дэйзи-Колла, то есть, Колла, ты со мной разговариваешь?
Дэйзи не ответила. Вместо этого она глубоко вдохнула и задержала дыхание. Надолго. Ее простое круглое лицо покраснело, потом стало фиолетовым, а потом синим. Взгляд ее оставался спокойным и ясным. Потом она упала со стула, и Лив позвонила в звонок и вызвала медсестер, которые силой открыли рот Дэйзи, но, даже массируя грудь, не смогли заставить ее дышать. Взгляд бедняжки оставался чистым до тех пор, пока — очень долгое время спустя — Дэйзи не испустила дух.
Лив приняла три капли успокоительного и, ощутив, что пришла в себя, отправилась в кабинет попечителя.
— Это совершенно невероятно, — сказала она.
Попечитель печально улыбнулся:
— И все же это случилось.
— Совершенно невероятно, господин попечитель, чтобы человек мог нанести себе вред таким способом. Иначе так поступил бы всякий обиженный ребенок на свете. Рассудок препятствует этому.
— Их рассудок поврежден. Возможно, отказал какой-то механизм, отвечающий за самосохранение.
— Это совершенно невозможно.
— Я вижу, вы расстроены. Пожалуйста, не думайте, что в этом ваша вина.
— Доктор Хамза уже сказал, что считает меня виноватой.
— Не обращайте внимания. Это не должно препятствовать вашей работе.
Дэйзи похоронили следующим вечером. На похоронах собрался весь персонал госпиталя, все были в черном. Никто не знал точно, какого Дэйзи вероисповедания и верила ли во что-либо вообще. Поэтому похоронили ее по скромному обряду Улыбчивых, без пышных церемоний. Попечитель, в черном с ног до головы, не считая очков в золотой оправе и элегантной золотой булавки для галстука, выступил с длиннющей речью о том, как печальна жизнь, как неизбежна смерть, как важно вопреки всему сохранять оптимизм, и вспомнил о том, как искренне Дэйзи любила простые песенки. Магфрид расплакался, как ребенок, и Лив пришлось увести его незаметно для остальных.
— Говорите о Дэйзи что хотите, а дух она испустила вовремя.
— Быстрее, Кридмур. Пока все заняты. Время действовать.
— Незачем повторять.
Он побежал на второй этаж западного крыла и подозвал Малыша.
В доверие к Малышу Кридмур начал втираться давно. Еще когда они впервые сыграли в карты, Кридмур проследовал за Малышом, который хромал по коридорам, огрызаясь и ругая медсестер, до его палаты, прислонился к дверному проему и позвал:
— Малыш?
Малыш лежал на кровати и читал книгу, шевеля губами.
— Эй! Эй, Малыш...
— У меня есть имя, дед.
— Да, но ты никому его не называешь.
— Не хочу я ни с кем разговаривать.
— Ну, и правильно. А меня зовут Джон Кокль.
— Знаю.
— Ну, и здорово.
Кридмур вошел в палату и сел напротив него. Малыш отложил книжку — дешевое скандальное описание (большей частью в картинках) обычаев половой жизни холмовиков, в котором не было ни слова правды. Он смотрел высокомерно, и Кридмур счел
