— И какая же нам от этого польза?
— Словно с какой-то...
Лив ткнула пальцем почти в самый нос Брэдли. Тот вытянул вперед голову. Вены на его бычьей шее вздулись.
За их перебранкой наблюдала небольшая толпа. Сдержав ярость, Лив взяла себя в руки и попыталась улыбнуться наблюдающим. В толпе стояла жена Мортона, Салли. Не решаясь взглянуть Лив в глаза, она смотрела в землю и защищала руками живот.
Не считая нужным успокоиться, чтобы успокаиваться, Брэдли сердито спросил:
— Знаете, от чего меня тошнит? Знаете?
Лив слушала его с тенью улыбки на лице.
— Я проходил обучение в старом Лэнноне. Это крупный город на Южном Море. У нас там было несколько психотерапевтов, тративших свое время на избалованных девиц, дочерей глав судоходных концернов. Я же обучался врачебному искусству в большом черном каменном зале, практикуясь на трупах преступников, казненных через повешение. Теперь, наверно, Лэннона уже нет. Или его покорила Линия. Мне все равно. Они хотели сохранить нейтралитет, вот и остались в дураках. Получив диплом, я сразу уехал из города. Ехал верхом целый месяц, прибился к отряду Республики в Колтере. Так с ними и остался. Всю жизнь отпиливаю развороченные бомбами конечности, вправляю сломанные кости да заживляю всю эту красоту... — Он провел пальцем по гладкому ожогу на лице. — Я покинул их, лишь когда собственные раны уже не позволяли мне работать, и Генерал велел унести меня на носилках. А я умолял, чтобы не уносили. Одно время я был у них лучшим хирургом. После того как шумовые бомбы превратили доктора Уллерхема в... растение, я управлял всеми полевыми госпиталями Армии. Огромные подевые госпитали — и целое войско под моим крылом; врачи, орудующие пилами, точно маленькие эльфы. Потом, после Блэккэпа, когда мы бросились в бега, я часто оставался один. Наедине с разорванной плотью. И скажу вам, что за все это время я ни разу не молил какого-нибудь чертова Духа, чтобы тот сделал за меня мою работу. Мне это было не нужно. Мне было бы стыдно. Какая нелепость! Меня тошнит от одной лишь мысли о том, что над ранами Генерала будет колдовать какая-нибудь гнусная вампирская тварь. Будь он в здравом уме — предпочел бы умереть, чем терпеть такой позор. Вы читали нашу Хартию, мэм?
— Нет.
— Почему?
— Мне сказали, что ее нельзя трогать без разрешения. Но мне ведь некуда спешить, не так ли, доктор Брэдли? Не думаю, что скоро уеду отсюда.
— Я бы вас не отпускал. Думаю, вы знаете больше, чем рассказываете. Скажу честно — полагаю, с этим агентом Стволов вы в сговоре.
— С Кридмуром я не в сговоре, доктор. Лишь один человек на свете вызывал у меня большее отвращение. Но тот человек был повешен за убийство, и это был справедливый приговор... Просто Хозяева Кридмура покинули его. Его преданность Стволам колеблется, и он хочет восстать против них. Он не меньше нашего против того, чтобы Генерал попал к ним в руки. Но он слишком слаб, чтобы решиться на бунт в одиночку. Если мы предложим ему союз, и если...
— Ему уже не помочь. А вы, мягко выражаясь, глупая женщина. Мы не боимся Линии.
— Почему же вы тогда прячетесь на Краю Света? — спросила Лив.
Но Брэдли уже принял решение:
-— Лучше бы вам работать учительницей, мадам. Мне от вас никакой пользы нет.
Он резко развернулся и заковылял прочь.
Лив стояла в растерянности. Неужели она и вправду сказала, что Кридмура нужно спасать? Возможно, она и правда глупее, чем думает о себе.
Хотя учительницей Лив не стала, вокруг нее постоянно толпились дети.
Казалось, она провела в Новом Замысле уже много недель, месяцев, даже лет, медленно врастая в разорванную ткань города, хотя на самом деле с ее появления здесь прошло каких-то пять дней. На эти мысли ее наводил сонный городской дым и вид окрестных дубов. Какая разница, как течет время во внешнем мире? Ведь сама она — здесь. Дети прибегают и убегают, а ей все мерещится, будто здешние младенцы всего за сутки становятся мальчиками, а уже на следующий день превращаются в юношей...
На самом деле она, конечно, просто не отличала этих детей друг от друга. Для нее все они выглядели одинаково. Беззаботные, уверенные в себе, равно как и в системе добродетелей Нового Замысла, которая никем еще не подтверждена. На третьи сутки дети привыкли к ней. Они по-прежнему задавали ей вопросы о внешнем мире — но, как выяснилось, не столько из любопытства, сколько из желания рассказать Лив о заблуждениях его жителей и расписать все преимущества Нового Замысла.
Маленькие мальчики с нежной кожей и легкой ухмылкой. Тихие, самодовольные...
В тиши дубов и негромком гуле Нового Замысла дни казались неделями — раз за разом она вела одни и те же беседы. Город все больше напоминал ей сложную, изысканную машину, чьи колеса крутились без остановки. Возможно, время здесь и правда текло по-другому. Может быть, этот город — на Краю Света, вдали от войн — разорвал связь со временем и избавился от скрежета его шестеренок? Ведь и в самом деле кажется, что Мортон, Брэдли, Вудбери и все прочие не стареют, что они застыли во времени, точно статуи. Хотя все, что они делают, проникнуто ожиданием будущего, предвосхищением того, что однажды им снова придется взяться за дело, — Лив чувствовала, что на самом деле они не верят, просто не могут представить, чтобы их грубо вернули в мир, где течение времени неумолимо, чтобы их драгоценные, совершенные дети получали в бою такие же шрамы, какие получили их отцы и матери. Война для них оставалась скорее идеей, нежели реальностью, и они смело размышляли о ней, убежденные, что никогда больше с ней не столкнутся...
Но конечно же совсем скоро им предстояло столкнуться с войной. Лив пыталась их предупредить — но они лишь улыбались в ответ и уверяли, что волноваться не стоит.
44. ПОВИНОВЕНИЕ
«Чудовище...»
Веки Кридмура стали тяжелыми и жесткими, как парусина, но он пересилил себя и открыл глаза. В небе светили все те же звезды. Он закрыл глаза, чтобы не искать в этом смысла. Даже если пора умирать — он уже слишком стар, чтобы вновь забивать голову религией.
«Чудовище...»
Он повернул голову, отчего плечо запульсировало от боли. Кто-то смотрел на него. Красные глаза на лице, окруженном какой-то тенью.
Эта тень оказалась черной косматой шевелюрой, плавно колыхавшейся на ветру. К лицу подтянуты костлявые колени. Холмовичиха. Сидит на
