Линкс тут же разделяет возмущение Перл, принимая ее сторону.
– Отвратительно! – говорит она, двигаясь ближе к ней. Неуловимый танец власти. – Представляете, мне показалось, что она дурно пахнет! Вонь семейной профессии ничем не смоешь.
Она склоняется к Перл, и они вместе смеются. Коппер послушно поддакивает, но ее мысли где-то далеко.
Поначалу я ничего не говорю.
Я не почувствовала никакого дурного запаха, когда Ларк протиснулась ко мне в скорлупу. Она пахла, как теплое поле сладкого клевера.
Перл щелкает пальцами перед моим лицом.
– Ты что, не согласна?
Погрузившись в свои мысли, я упустила какую-то важную часть беседы.
– Конечно, согласна, – говорю я, не понимая, с чем только что согласилась.
– Тогда заметано, – заключает Перл. – Мы выживем эту канализационную крысу из «Дубов», загоним обратно во внешние круги, к которым она принадлежит.
– Как? – спрашиваю я.
– Время покажет, – отвечает Перл. – Может, мы подставим ее, чтобы ее исключили. А может, доведем до такого состояния, что она сама будет мечтать о том, чтобы сбежать отсюда, – довольно смеется Перл. – А может быть, ей стоит отправиться вслед за Синамон[8]!
У меня перехватывает дыхание. История с Синамон приключилась до того, как я поступила в пансион, но, конечно же, я слышала о ней. Синамон верховодила в школе, когда Перл впервые появилась в «Дубах». Она была королевой школы, Перл своего поколения. Не знаю точно, что произошло тогда. Может быть, она чем-то оскорбила Перл. А может, Перл просто возненавидела ее за сам факт ее существования, за то, что Синамон занимала положение, на которое претендовала она сама. Как бы там ни было, но не прошло и месяца, как Синамон сбросилась с крыши лаборатории. Казалось бы, всего-то два этажа, но она сломала обе ноги и год провела в больнице. Больше в «Дубы» она не вернулась. Да и не могла ничем больше заниматься, если верить слухам. Никто не знает, что именно Перл сделала с ней, но все уверены, что она к этому причастна.
И все это просто потому, что Перл не любила ее.
Теперь на очереди Ларк.
– Нам нужно разузнать о ней побольше, – говорит Перл, после того как поделилась с нами своим планом. – Забраться к ней в душу и сердце, выведать ее сокровенные мечты… чтобы потом сокрушить ее.
Она расставляет пальцы, а потом внезапно сильно сжимает их в кулак. Это выглядит пародией на святой знак семени. Вместо того, чтобы выпустить новую жизнь, она уничтожает ее.
– Итак, я решила, – заявляет она повелительным голосом, – что кому-то из нас нужно подружиться с ней. Конечно, не мне. – Она пренебрежительно фыркает. – Ну и кто это будет?
С минуту она разглядывает нас.
– Не ты, Коппер. Ты такая мягкосердечная, что, возможно, тебе понравится общаться с этим куском отбросов из внешнего круга.
Она поворачивается к Линкс.
– У тебя есть непревзойденное умение примазываться к группам.
Линкс вся сияет… пока не осознает, что Перл имеет в виду на самом деле. Она столбенеет, а Перл меж тем продолжает.
– Ты что угодно скажешь, лишь бы понравиться человеку при должности, верно?
Улыбка Перл словно говорит: я вижу тебя насквозь. Перл нравится иметь приспешников, но она хочет, чтобы они знали, что она в курсе всех их подхалимных уловок. Я рада, что Линкс не удалось одурачить ее.
Наконец она смотрит на меня.
– Ярроу, – обращается она ко мне, и звук моего имени замирает в воздухе. Мысленно я представляю все, что она скажет. Обожаю ее, пойду с ней на любые приключения, сделаю все, что она скажет. Она прекрасно знает об этом, как и о том, что я пытаюсь анализировать эту свою особенность, осознать ее, всегда стараюсь преодолеть этот порыв, но не могу. Линкс легко раскусить. Она понимает распределение сил и хочет занять самую высокую позицию, какую только возможно. Во мне же, наоборот, Перл не чувствует амбиций. Ну и что? Я для нее фанатка, которую она не всегда способна контролировать. Инструмент, который в любой момент может стать оружием. Не уверена, что она полностью понимает меня.
Иногда, когда я прислушиваюсь к себе, я тоже себя не понимаю.
– Это непременно должна сделать Линкс, – говорю я. Та смотрит на меня с подозрением, удивляясь, что я сказала что-то хорошее в ее адрес. – У меня с Ларк с самого начала не задалось. Не уверена, что она купится, если я внезапно начну подкатывать к ней.
Я правда не хочу это делать, даже ради Перл. Я не забыла тот убийственный рокот в ушах, звук, который, казалось, заглушал все вокруг. Одно только воспоминание о лице Ларк вызывает во мне приступ тошноты.
Но затем я вспоминаю о том, как я себя чувствовала сразу после того, как прошло мое недомогание. Сильнее, чище, будто что-то ненужное ушло из меня.
И этот ее запах теплого луга…
– Нет, это должна быть ты, Ярроу. Найди ее на следующем уроке, извинись и предложи заниматься в твоей скорлупе. Вот увидишь, она согласится Подобная девушка так отчаянно ищет друзей и признания, что она простит все, что ты сделала, и ловушка захлопнется. Она будет есть из твоих рук.
Что мне остается делать, как не согласиться?
Я решаю быть прямолинейной и стараться говорить только правду. На последнем уроке в тот день я прямиком направляюсь к Ларк и, взглянув ей прямо в глаза, широко улыбаюсь.
– Прости, сегодня неудачный день для знакомств. Утром я повздорила с лучшей подругой, ну и плохо же мне было… Но сейчас организм уже прочистился. – Я изображаю рвоту, полагая, что, если я буду вульгарной, это поможет нам сблизиться. Ларк нервно смеется. – В любом случае, прости меня. Мне сейчас лучше, и, если хочешь, мы можешь заниматься вместе в моей скорлупе на этом уроке. Обещаю, что не буду выталкивать тебя… и блевать на тебя тоже.
Я протягиваю руку, и, хотя я вижу, что ее рука тянется к моей, она явно медлит.
– Ты помнишь… меня? – шепчет она.
Я пытаюсь поймать ее взгляд. Она шутит? Для «Дубов», конечно, в первую очередь важны деньги и статус, но здесь достаточно высокие академические требования и законченных кретинов они просто бы не взяли.
– Ну… да. Мы встречались перед обедом. Меня зовут Ярроу.
Она тихо вздыхает и наконец протягивает руку.
– Просто уточнила, – говорит она с какой-то чудно́й полуулыбкой, напоминая мне маленького беззащитного зверька. Я беру ее руку… и меня словно током ударяет. По крайней мере, так кажется. Я разворачиваюсь, почти задыхаясь, бросаю взгляд на свою руку. На какое-то ужасное мгновение мое сознание изменяет мне: я не узнаю свою кожу. Знаю, что это похоже на мою ладонь,
