Жанна, нахмурившись, кивнула.
Широкими шагами доктор Джонсон пересек округлую комнату и поднялся наверх.
Спустя полчаса он уже спускался к ужину – переодетый, освеженный, но какой-то понурый, как будто что-то его угнетало, и он едва держится из последних сил. Постоял у очага, смотря на огонь, сжимая в руке бокал с хересом так, что тот чуть не лопнул. Потом залпом допил вино, выплеснув капли в пурпурное пламя, поставил бокал на стол и подержал в руках огромные щипцы. Потом все же сел к столу, заметно волновался, разрезая ростбиф - руки его дрожали, нож сверкал в руке, вилка звенела о тарелку. Изящные черты тонкогубого лица менялись, принимая виноватое, а временами даже хищное выражение, ноздри стали глубокими впадинами, во всем облике доктора виделось что-то зловещее.
Стивенсон решил проявить участие.
- Что с вами доктор? Вы плохо себя чувствуете?
Доктор помолчал, а потом, нахмурившись, с усилием заговорил, не глядя Стивенсону в глаза:
-Я сегодня был на кладбище, где похоронен мой бедный брат. Это ужасно... Его могила в запущенном состоянии. Это угнетает...Пришлось немного потрудиться.
- Привели могилу в порядок, - сказал Стивенсон, отхлебывая из бокала.
- Да, - растерянно ответил доктор и широко махнул рукой. – Провозился я пару часов на кладбище... Приятного конечно мало... Но нет худа без добра! Чистый сосновый смолистый воздух (знаете, там по соседству лес) – это даже полезно для восстановления здоровья. Духовного и физического! Впрочем, не будем об этом... Давайте лучше что-нибудь почитаем.... Сейчас, подождите, я вспомню что-то близкое этому вечеру и настроению. Например, из Эдгара По...
- Как, вы тоже любите «безумного Эдгара»? – удивленно спросил Стивенсон.
- Да, иногда у него попадаются хорошие стихи..., - сказал доктор, по-прежнему не глядя на Стивенсона. - Как например...
Он замер, запрокинув седоватую голову, припоминая.
- А вы знаете у него «Лелли»? А ну, прочтите начало...- попросил он.
Стивенсон ответил задумчиво:
- Подождите, дайте припомнить...
Исполнен упрека,
Я жил одиноко,
В затоне моих утомительных дней,
Пока белокурая нежная Лелли не стала стыдливой невестой моей,
Пока златокудрая юная Лелли не стала счастливой невестой моей.
И тут доктор подхватил:
Созвездия ночи
Темнее, чем очи
Красавицы-девушки, милой моей.
И свет бестелесный
Вкруг тучки небесной
От ласково-лунных жемчужных лучей
Не может сравниться с волною небрежной ее золотистых воздушных кудрей,
С волною кудрей светлоглазой и скромной невесты красавицы, Лелли моей...
Последние слова доктор произнес совсем тихо, а потом замер. Глаза его заблестели, он был во власти чувств, чем растрогал Стивенсона.
В это время пробили часы.
***
Доктор поднялся с кресла, сухо и вежливо пожелал доброй ночи.
Они молча разошлись по своим комнатам. Стивенсон шел позади и наблюдал, как тяжело идет доктор, с трудом переступая по лестнице ногами.
Зайдя в свою комнату, Стивенсон закрыл дверь, зажег лампу, сел к столу, подвинул к себе лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и стал набрасывать свои впечатления о текущем дне. Он слышал, как за стеной возился доктор, всхлипывал, кашлял и, наконец-то, затих.
Стивенсон сидел за столом, потирая руки, стараясь согреться. Пламя камина отбрасывало зыбкие тени, танцевавшие на стенах. Погрев руки у грустного пламени печи, он облачил свое худое тело в теплый халат, и подошел к окну. На улицах царствовала темнота, и лишь рыжие фонари озаряли опавшую на дорогу листву.
Ледяная постель приняла его в свои объятия, он поджал ноги, а потом замер, стараясь уснуть. Но, несмотря на все старания, сон не шел к нему. Сумасшедшие видения нынешнего дня, нелепая и страшная гибель Адама, образы увиденных людей не отпускали его. А он ведь так и не сказал доктору о гибели Адама. Впрочем, завтра Джонсон все сам узнает из газет.
Прокрутившись в постели достаточно длительное время, Стивенсон понял, что заснуть в эту ночь вряд ли удастся. Он лежал, уставившись в потолок, дрожа от озноба, разглядывая странные бледно-голубые видения, порхающие по стенам темной комнаты. Наконец, он погрузился в какой-то странный полусон. Мертвенно – бледный свет заливал улицу. Стивенсон шагал в полутьме и видел впереди девичью фигурку. Он хотел догнать девушку, ему хотелось что –то сказать ей, предупредить о чем-то, о какой-то опасности, как вдруг темная и страшная фигура выскочила в сноп мертвенного света между ним и девушкой. В этой зловещей фигуре было мало человеческого, больше звериного. В два страшных прыжка страшное существо настигло девушку, и предупреждающий об опасности крик Стивенсона слился с криком о помощи девушки, которая, как осознавал Стивенсон, была как две капли воды схожа с Маргарет! Страшное существо било и калечило девушку тяжелой тростью, топтало ее ногами, а когда Стивенсон вцепился мертвой хваткой в тело существа, оно обернулось. Хищное безумное лицо доктора Джонсона показалось в бледном свете фонаря, и не было в этом лице ничего респектабельного и доброго. С ненавистью и огромной силой отбросил он руки Стивенсона, зарычав, бросился прочь, исчезнув за одним из домов... Стивенсон воскликнул над телом девушки...и проснулся.
Его пробуждение совпало с тем, что он услышал далекий слабый голос, шедший из глубин города. Как будто кто-то кого – то звал. Стивенсон вслушался, но голос умолк, и только раскатистое жалобное эхо летало меж домов. Все утихло, и Стивенсон решил, что ему почудилось.
У стены послышались шорохи, как будто бы там бегали юркие крысы. От этой мысли Стивенсон вздрогнул от отвращения, но потом понял, что шорохи были за стеной, то есть в комнате доктора. Спустя время далеко скрипнула дверь, и раздались шаги в коридоре.
Мысль о том, что доктор покидает дом и, что возможно предупреждающий сон, станет явью, охватила Стивенсона. Он выглянул в окно, подождал несколько минут. Вот фигура доктора Джонсона показалась на пороге, остановилась, осматриваясь и ожидая. Стивенсон отпрянул от окна, хотя, лампы он не зажигал, и доктор вряд ли мог его увидеть. Не попал ли он в поток лунного света?
Быстро одевшись, набросав короткую записку, Стивенсон, закрыв дверь, торопливо спустился по скрипучей лестнице. Только он подошел к входной двери, как лязгнул замок. Кто-то, вероятно сам доктор, запер ее снаружи. Подергав наглухо запертую дверь, Стивенсон решительно подошел к маленькой комнате Жанны и постучал.
Заспанная Жанна в капоте, наброшенном на ночную сорочку, поначалу ничего не могла понять.
- Жанна, вот что. Мне нужно срочно покинуть дом. Мне хотелось бы знать, где ключи? – строго спросил
