Покрытое шрамами лицо Леора было залито потом.
— Твоя мерзкая чужая наблюдала за нами.
— Наблюдала.
— Я мог бы ее победить.
— Нет, — честно ответил я. — Ты бы не смог.
Спустя несколько дней в ходе поединка, где мы пользовались только не активированными боевыми клинками, он испытал старинный и прославленный трюк: попробовал отвлечь мое внимание.
— Мне нравится твой топор, — сказал он в паузе между столкновениями клинков.
— Что?
— Твой топор. Он мне нравится. Я его хочу.
Я разучился искусству простой беседы, да и никогда не был особенно одарен в этой области. Как и большинство из Легионес Астартес.
— Помнишь, как я нашел тебя на Просперо? — усмехнулся он. — Лежащим поверх мертвых Волков и сжимающим в руке топор того большого ублюдка. Волк-чемпион, которого ты убил, — напомни-ка, как его звали?
Пока я отвечал, он отступал, пытаясь воспользоваться своим трюком и выиграть место для маневра. Однако я двигался за ним — клинок к клинку.
— Эярик Огнерожденный.
Я знал об этом, так как имя было выгравировано на самом Саэрне. А еще Волк выкрикивал его, пытаясь убить меня. Вне всякого сомнения, он хотел, чтобы моя тень отправилась в загробную жизнь, зная, кто стал причиной ее гибели.
— Они все делали не так, как остальные из нас, да? У них даже имена были безумные.
— Это было духовное имя. Они пользовались ими как…
— Мне плевать на их оправдания, — проворчал Леор, когда наши ножи сцепились.
Мы сошлись, глаза в глаза, пока он не отшвырнул меня на несколько метров назад. Поединок продолжился.
Минут через десять он ни с того ни с сего произнес:
— Благодарю.
Умно, умно. Я чуть не опустил клинок.
— За что ты меня благодаришь?
— За то, что вытащил меня с того корабля.
— Не за что. Если хочешь, мы можем провести еще формальные похоронные обряды для твоих погибших в битве братьев.
— Похоронные обряды. — Его изуродованное лицо рассекла бронзовая ухмылка. — Хайон, война добирается до всех. Нет смысла упиваться горем. У вас, тизканцев, всегда был такой пунктик, а? Делать из горя искусство. Искусство жалости к самим себе.
Он не дал мне ответить.
— А кто такой Телемахон? — поинтересовался он.
— Старинный враг.
— Это очевидно, иначе ты бы не заставил меня волочить его полумертвое тело через твои магические ворота.
— Прошу, не называй это магией.
Он ухмыльнулся, и наши клинки опять скрестились.
— Ну, так потешь меня. Я всегда не прочь обзавестись новым объектом для ненависти. Кто он такой?
— Враг с Терры. — Я подозревал, что этого ответа будет достаточно, чтобы навести его на верный путь, и оказался прав.
— А-а… — зло рассмеялся Леор. — Предполагалось, что капитан Лирас и те пурпурные ублюдки из Пятьдесят первой роты поддержат тебя, да? А они бросили вас трепыхаться на ветру и не выпустили по стенам дворца ни единого болта.
Эта история не была чем-то из ряда вон выходящим. Сотни отрядов во всех Девяти легионах приступили к Осаде Дворца Императора, но обнаружили, что III легион нарушил строй и вышел из боя. Пока мы сражались и умирали на стенах последней твердыни войны, Дети Императора разоряли колыбель человечества, наслаждаясь убийством беззащитных или обращая их в рабство.
Думаю, именно в тот день большинство из нас поняли, несмотря на все безумие той войны, насколько глубоко пал III легион. Не поддался богам. Нет, этому нельзя «поддаться», разве что по незнанию. Я имею в виду, они опустились до того, что в первую очередь преследовали собственные желания. Отбросили все амбиции ради удовлетворения смертных страстей. Вот подлинное, настоящее падение.
— Ты многих потерял на Терре? — спросил Леор.
— Да, — признал я.
Мы оба тяжело дышали. Оба боевых ножа затупились и зазубрились почти до полной непригодности.
— Очень многих.
— Мы оба, колдун. Столько планирования, да? Столько военных советов на борту «Духа мщения». Самые продуманные замыслы наших отцов превратились в мочу, стоило только нашим подошвам коснуться святой земли. После того боя мне доводилось видеть более крупные сражения, но поражение никогда не ранило сильнее, чем в тот день.
Боль в его голосе была такой реальной, такой искренней, что я сделал шаг назад, давая ему передышку. Это заслуживало более рассудительного и полного обсуждения, чем…
Его локоть угодил мне в щеку, швырнув меня на пол.
— Слишком просто, — сказал Леор. — Это по-тизкански: отвлекаться на сантименты и меланхолию. Понимаешь, что я подразумевал под превращением горя в искусство?
Я принял его протянутую руку, и он помог мне подняться.
— Урок усвоен.
Сперва мы направлялись на безопасную нейтральную территорию. Для нас это означало Галлиум. ХаШерхан, моя группировка, не имела собственного родного порта, но Галлиум был близок к этому. На орбите над богатым минералами шаром с оболочкой из охряных облаков располагался Ореол Ниобии, небесная крепость Правительницы Кераксии. В прошлом мы несколько раз вели с ней дела. Я соответствовал ее взыскательным стандартам, и она всегда платила чрезвычайно хорошо.
Чтобы добраться до Галлиума, потребовалось пять месяцев, на протяжении которых мы быстро рассекали волны эфира. Пространство Ока не является ни реальным, ни нереальным — это невозможное сочетание того и другого, и на их пересечении возникает третья стихия, располагающаяся между законами физики и миром фантазий и кошмаров. Наше напоминающее чистилище царство — такое место, где сама реальность отзывается на капризы разумов смертных. Эмоции и мысли преображают затронутую варпом материю. Вокруг вас появляется то, что вы представляете. Происходит то, о чем вы думаете. Требуется некоторая сила, чтобы попросту не уничтожить самого себя непослушной мыслью, но со временем мы приспособились.
Я сокращу описание, чтобы было понятно и тем, кто никогда не ступал в эмпиреи — место встречи богов и людей. Имперские провидцы и астропаты нередко заглядывают слишком далеко, слишком глубоко и страдают от последствий этих проникновений в бездну. Они лишаются рассудка и вопят о невероятных картинах, объявляя их панорамами загробной жизни.
Извращенные башни из плоти и костей, вырастающие из усыпанной черепами почвы адских миров Ока, — это не сооружения, возведенные потом и работой инженерной мысли. Эти невообразимые конструкции не были построены рабами, мутантами и демонами. Твердыни преисподней воздвигнуты из амбиций и силы воли, а не из рокрита и дюрастали.
Как я уже говорил: вокруг вас сложится то, что вы вообразите.
Галлиум был одним из таких миров. Планета представляла собой одну колоссальную литейную фабрику, тянувшуюся от полюса до полюса и от края до края горизонта. На поверхности уже давно уничтожили все следы естественного климата. Густые неподвижные облака поднимались из миллиона дымоходов и труб цехов тяжелой промышленности, а непредсказуемые осадки выпадали в виде
