— Ну, хорошо. Пусть остается. Скажи мне только, почему она здесь. — Он подразумевал Великое Око, а не «Тлалок». — В такой близости от Младшего бога она в большей опасности, чем любой из ее расы.
Нефертари ответила сама:
— Я здесь, так как это единственное место, куда мои сородичи никогда не последуют за мной.
— Так ты чем-то провинилась, да? Гнусный грех в прошлом?
— Этого ты никогда не узнаешь. — И с этими словами она вопреки всем ожиданиям улыбнулась, обретя тонкую, но неприятную красоту.
Странное дело, но единственным воином на корабле, кому общество Нефертари доставляло глубочайшее удовольствие, был Угривиан, сержант Леора. Каждое утро по бортовому времени они с моей подопечной часами сражались, скрещивая цепной топор и перчатки с хрустальными когтями или любое другое оружие, приглянувшееся им в этот день. Я часто наблюдал за ними, сидя на ящиках с боеприпасами с Гирой под боком, и наслаждался свирепостью их непрерывных схваток.
Бои всегда длились до первой крови. Нефертари сдерживалась — в противном случае Угривиан не пережил бы и первого поединка — однако больше всего меня заинтересовало то, что Пожиратель Миров, казалось, также ограничивает себя. Он использовал ее не только для того, чтобы испытать свои навыки, но и способность справляться с укусами имплантатов внутри черепа, постоянно подстегивающими его агрессию. Он не рассматривал Гвозди Мясника как изъян, который нужно преодолеть, — ведь они захлестывали его кровоток силой и наслаждением всякий раз, когда он вступал в бой. Однако и позволять Гвоздям беспрепятственно влиять на свой разум он не собирался. В отличие от многих своих братьев Угривиан подходил к имплантатам более философски. Несмотря на общепринятое мнение, что имплантаты управляют им, этот воин стремился найти идеальную точку контроля над изменениями в собственной физиологии. Где — спросил он меня — пролегает граница между усиливающей нейростимуляцией и уничтожением его личности во имя жажды боя?
Меня восхитило то обстоятельство, что он вообще задал этот вопрос. Подобные рефлексии часто встречались среди воинов-ученых Легионес Астартес, но редко укоренялись в XII легионе.
Во время поединков Угривиана и Нефертари, в моменты наивысшего накала страстей и бурлящего адреналина, воздух вокруг них переливался от близости бесформенных духов — слабых Нерожденных, которые кормились их эмоциями, не набирая достаточно силы, чтобы проявиться. Замечать эти тени уголком глаза — всего лишь один из повседневных аспектов жизни в Оке, однако Нефертари и Пожиратель Миров привлекали к себе больше духов, чем большинство из нас.
Подобные создания избегали меня благодаря присутствию Гиры. Нерожденные чувствовали в ней высшего хищника и никогда не появлялись слишком близко, сколь бы ярко ни пылало пламя моей души. Синтагма была вполне в состоянии зачищать наши палубы от демонов, стремившихся поживиться членами экипажа, а заботу об остальных мы брали на себя во время долгих охот в чреве «Тлалока».
В прошлом Нефертари, Гира и я охотились вместе с Джедхором и Мехари. Теперь же, по пути к Элевсинской Завесе, к нам присоединился Леор. Попадавшиеся нам Нерожденные были эндемическими формами жизни Ока и всегда принадлежали к более сильной породе, чем их призрачные собратья, порожденные мимолетными эмоциями. Этим демонам давал жизнь отблеск ножа, забравшего дюжину жизней, или же скорбь целого семейства мутантов, выкошенного болезнью. Там, где много страдания, всегда появятся Нерожденные. Ни один корабль в Оке, в каком бы отличном состоянии его ни поддерживали, не избавлен от подобных призраков. Большинство группировок их приветствует. Это хороший способ обзавестись сильными, рожденными Оком союзниками или пополнить почетный список отряда славными свершениями.
В результате одной из наших облав мы загнали в угол особенно гнусное существо, состоящее из жирной зараженной плоти. Тварь прилепилась к стенам одной из камер переработки отходов. Она приклеилась к полурасплавленным стенам при помощи пота и липкой кожи и восторженно подрагивала, лакомясь болью местного клана мутантов, истерзанного эпидемией. Погребальные жрецы племени сбрасывали трупы убитых чумой сородичей в установки измельчения и фильтрации отходов, из-за своей глупости распространяя заразу за пределы их подсекции. Когда я казнил правителей клана за то, что они не сжигали своих мертвых, как того требовала традиция, мы двинулись дальше, чтобы сразиться с демоном, порожденным их невежеством.
Трясущаяся масса плоти прилепилась высоко на покрытой прожилками, трансформировавшейся стене. На лишенном костей теле, будто плавающие солнечные пятна, перемещались многочисленные глаза. В мясистой громаде образовывались рты, которые щелкали деформированными зубами, подражая речи. Тварь была размером с «Лендрейдер».
— Держитесь от нее подальше, — предостерег я остальных.
Она меня узнала. По крайней мере, поняла, на что я способен, поскольку встретила меня импульсом обрюзгшего, ленивого страха. Она слишком обожралась, чтобы просто спасаться бегством.
«Колдун», — передала она.
Беззвучный голос был столь же омерзительно липким, как его плоть.
«Я буду служить. Да, да. Я буду служить. Не разрушай меня, молю. Нет, нет. Свяжи меня. Я буду служить».
Я попробовал представить, на что способно это амебоподобное создание. Какой был прок для меня? Оно умело преображать реальность, как и все ему подобные, и, возможно, лучше многих из них. Но это я мог сделать и сам, к тому же я требовал от связанных мной Нерожденных соответствия строгим стандартам. Я не собирал их без разбора, будто безымянную армию, предпочитая пополнять коллекцию менее типичными и более эзотерическими образчиками.
«Я буду служить», — настаивала тварь.
«Я еще не встречал достойного связывания демона, который в самом деле хотел бы хотел быть связанным. Только слабейшие из вашей породы отказываются от свободы, чтобы избежать гибели».
«Но я буду служить! — Оно силилось добавить живости в свой тошнотворный голос. — Я буду служить!»
— Хочешь, я его подстрелю? — спросил Леор, подняв взгляд на существо.
Он был глух к его психическим посулам.
— Нет, благодарю тебя.
Я мысленно потянулся и стиснул пузырящиеся студенистые края незримой хваткой. Демон снова затрясся. Спереди раскрылось несколько отверстий, изрыгавших черную жижу, — вероятно, своеобразный защитный механизм. Слизь шлепалась на палубу перед нами. Мы не были настолько глупы, чтобы стоять прямо под ним.
«Нет! — издал он отчаянный поросячий визг. — Господин! Умоляю!»
Я потянул. Тварь сорвалась с отвратительным всасывающим звуком, оставляя за собой размазанное кровавое пятно. Все ее брюхо было испещрено открывающимися и закрывающимися сфинктерами, пытающимися зацепиться за что-нибудь, хоть что-то.
— Отвратный ублюдок, — справедливо заметил Леор.
— Нефертари, — сказал я. — Этот твой.
Она весело улыбнулась Леору, а затем подпрыгнула вверх и одним ударом крыльев поднялась в воздух. Она уже видела, как создание извергает ядовитую желчь, и знала, что надо быть осторожной. Мне не было нужды предостерегать ее.
Она была словно брошенное моей рукой черное копье, с диким визгом мчащееся в небеса. Нефертари двигалась настолько
