– Добрый вечер, Джордж, Констанция, отец Донелли…
– Мы тебя не ждали… – сказал Джордж.
Они никогда не знали заранее, в какой день она приедет, поэтому Джорджу каждый раз приходилось говорить одно и то же. С недавних пор Вирджилия начала замечать, что брату это слегка надоело.
Она приняла его слова с неискренней улыбкой, а потом обратилась к священнику:
– Нет никакого христианского отклика на ситуацию в Канзасе. Это так называемые христиане поработили негров. И каждый, кто осмеливается узаконить рабство на новых территориях, заслуживает единственно возможного отклика. Пули. Будь я там, я бы первой нажала на курок.
От ее решительных яростных слов пожилой священник, казалось, утратил дар речи.
– Тебе лучше подняться наверх и переодеться в сухую одежду, – побледнев, но держа себя в руках, произнес Джордж.
– Разумеется, – сверкнув на него глазами, сказала она после короткой паузы. – Всего хорошего, святой отец.
Когда священник ушел, Джордж наконец дал волю гневу и принялся расхаживать по комнате взад и вперед.
– Не понимаю, – воскликнул он, – зачем мы терпим Вирджилию! Иногда мне кажется, что мы ведем себя просто глупо.
Констанция покачала головой:
– Но ты же не хочешь обращаться с ней, как Стэнли. Она все-таки твоя сестра.
Джордж посмотрел на маленькие лужицы растаявшего снега, оставленные туфлями Вирджилии.
– Мне с каждым разом все труднее помнить об этом.
– Но мы должны, – тихо произнесла Констанция.
* * *Позже той ночью Джордж проснулся, почувствовав, что Констанция ворочается в темноте.
– Что с тобой? Тебе снова нездоровится?
Уже почти месяц Констанцию мучили приступы слабости. Вскоре после того, как она узнала, что снова беременна, у нее случился выкидыш. За последние годы это был уже третий раз, когда она потеряла ребенка, и каждая новая потеря отнимала у нее все больше и больше сил. У нее часто кружилась голова, по ночам ее тошнило и то и дело бросало в пот. Но больше всего Джорджа беспокоило душевное состояние жены, так как врач намекнул, что она вряд ли сможет когда-нибудь выносить ребенка.
– Все в порядке, – ответила она. – Я просто должна уйти на часок. Скоро доставят очередной груз.
– Верно, я и забыл.
– А ты спи.
Но Джордж уже спустил ноги на холодный пол.
– Еще чего, – сказал он. – В такую ужасную погоду ты не можешь идти к сараю пешком. Сейчас я тоже оденусь и подгоню коляску к крыльцу.
Они немного поспорили, Констанция твердила, что ему незачем выходить вместе с ней на холод, но он настаивал. Оба прекрасно понимали, что он поступит по-своему. На самом деле Констанция была рада, что Джордж пойдет с ней. Она чувствовала слабость и боялась вот-вот свалиться с тяжелой простудой. Идти куда-то одной в такую холодную ночь ужасно не хотелось, но она все равно бы это сделала.
Джордж тоже был рад, но по другой причине. У него появилась возможность увидеть вновь прибывшего и даже поговорить с ним, если удастся. Те, кто добирался сюда по тайной дороге, гораздо больше помогали ему разобраться в вопросе, разделявшем страну, чем все ораторы и журналисты. Он щелкнул подтяжками и погладил жену по руке.
– Я иду. И довольно споров.
Через двадцать минут он уже гнал скрипучую двуколку к сараю за заводским зданием. Внутри мерцал огонь фонаря. Джордж помог жене спуститься и взять саквояж, который Констанция прихватила из дому. Поддавшись порыву, она неожиданно поцеловала его. Несмотря на то что губы и щеки ее были ледяными от холода, поцелуй был жарким.
Она подошла к двери и постучала условным стуком: два удара, пауза, потом еще два. Джордж прошел следом за женой по искрящимся сугробам, чувствуя, как снег набивается в ботинки. Небо уже прояснилось, и в его темной синеве сияла луна, похожая на тарелку из тонкого фарфора.
Белзер осторожно открыл дверь и замер, увидев вторую фигуру.
– Это я, – сказал Джордж.
– А, ну да. Входите, входите.
«Пассажир» Подпольной дороги сидел у стола, держа в руках кусок вяленой говядины. Это был мускулистый мужчина с красновато-коричневой кожей и высокими скулами, выдававшими индейскую кровь. Ему было лет тридцать пять, но вьющиеся волосы уже поседели. Нетрудно было предположить почему.
– Это Ки, – сообщил Белзер с таким гордым видом, как будто представлял кого-то из своих родственников. – Он добрался до нас из Алабамы. Его имя – это сокращенно от «чероки». Бабушка Ки по материнской линии была чероки.
– Что ж, Ки, я рада, что вы здесь, – сказала Констанция, поставив саквояж рядом со столом. – Тут ботинки и две рубашки. У вас есть зимнее пальто?
– Да, мэм.
Голос у беглеца оказался гулким и басовитым. Он заметно нервничал в их присутствии.
– Ему дали пальто на нашем пункте недалеко от Уилинга, – сообщил Белзер.
– Хорошо. В Канаде чаще даже холоднее, чем в Пенсильвании. Но если вы уже здесь, вам больше не надо бояться охотников за рабами.
– Я хочу работать, – сказал Ки. – Я хороший повар.
– Он этим занимался почти всю жизнь, – пояснил Белзер.
Джордж едва слышал их разговор – как завороженный он смотрел на человека, сидящего перед ними. Вжав голову в плечи, Ки то и дело бросал быстрые взгляды на дверь, как будто боялся, что вот-вот кто-нибудь войдет.
– …работал на особенно сурового и жестокого хозяина, – говорил Белзер. – Ки, покажи им то, что мне показывал, будь добр.
Беглец отложил нетронутое мясо. Потом встал, повернулся к ним спиной, расстегнул рубашку и спустил ее к талии. Констанция охнула и вцепилась в руку мужа. Да и Джордж был ничуть не меньше потрясен видом огромного количества старых шрамов, покрывающих всю спину, от лопаток до пояса. Некоторые были похожи на застывшие клубки змей, притаившихся под кожей.
Добрые глаза Белзера вспыхнули от гнева.
– Одни отметины от кнута, другие от горячих железных прутьев, – сказал он. – Когда это случилось в первый раз, Ки?
– Девять лет мне было. Я тогда взял немного ягод из хозяйского сада. – Ки сложил пальцы горстью, показывая количество похищенного. – Вот столько.
Джордж покачал головой. Он еще раз убедился, почему за последние месяцы его взгляды стали такими твердыми.
Позже, когда они уже вернулись домой и лежали в постели, он сказал жене, обнимая ее, чтобы немного согреть:
– Каждый раз, когда я сталкиваюсь с людьми вроде Ки, я пытаюсь понять, почему мы так долго терпели рабство.
Он не мог видеть в темноте, каким восхищением вспыхнули глаза жены, когда она ответила:
– Джордж, а ты сам понимаешь, насколько ты изменился? Ведь когда мы только познакомились, ничего подобного я бы от тебя не услышала.
– Может, и не услышала бы. Но теперь я чувствую именно это. Мы действительно должны покончить с рабством. Лучше, конечно, как-то договориться с теми, кто поддерживает систему. Но если они откажутся прислушаться к голосу разума, можно обойтись и без этого.
– А если тебе придется выбирать между борьбой
