На этом все закончилось. После демарша части делегатов Дуглас не смог набрать необходимое количество голосов, и съезд, так и не избрав кандидата, перенесли на более поздний срок. Партия безнадежно раскололась.
В начале лета на следующем съезде в Балтиморе северные демократы все-таки избрали Дугласа своим кандидатом в президенты. Южная фракция, называющая себя конституционными демократами, повторила свой весенний демарш и собралась в Ричмонде, чтобы запретить ограничение рабства на новых территориях и выдвинуть своего кандидата – кентуккийца Джона Брекинриджа. Была еще и третья фракция, которая попыталась привлечь граждан лозунгами о непоколебимой поддержке конституции, но у них было не больше шансов, чем у былинки в ураган.
Тем временем в мае в так называемом Вигваме – наскоро построенном для этого в Чикаго огромном шатре – собрался съезд республиканцев, на котором сторонники Линкольна, победив своего главного конкурента Уильяма Сьюарда, добились выдвижения для своего кандидата. Один из пунктов его предвыборной платформы вызвал негодование у плантаторского Юга. Линкольн утверждал, что конгресс не должен содействовать или потворствовать распространению рабства на новые территории. Не требуя уничтожения рабства там, где оно уже существовало, республиканцы настаивали на том, что расширять его ни в коем случае нельзя.
– Их платформа просто омерзительна! – заявил Хантун Куперу. – По существу, она означает то, что Юг будет сражаться, если этого выскочку изберут.
– Тебе ведь так хочется повоевать, почему же ты за него не агитируешь?
– Совершенно не понимаю, о чем ты, – с невинным видом произнес Хантун, однако глаза его за стеклами очков сверкали весельем.
* * *Под непрерывным дождем по Лихай-стейшн маршировали Бдительные.[21]
Джордж стоял перед аптекой, наблюдая за ними. Сигару, зажатую в его зубах, давно погасил дождь, да и факелы марширующих выглядели лишь немногим лучше. Для августа вечер был слишком промозглым.
Двадцать молодых людей в непромокаемых плащах и кепи прошли мимо него, неся на плечах метлы, рукоятки топоров и вырезанные из дерева мушкеты. Едва голова колонны скрылась в темноте, появился маленький оркестрик; под бодрый ритм барабанов трубачи выдували популярную мелодию «Dixie’s Land» – американской народной песни, ставшей неофициальным гимном новых республиканцев. Переделал ее какой-то огайец, а Джордж впервые услышал песню уже в новом виде, когда в пенсильванском Бетлехеме выступали «Менестрели Брайанта».
Тусклый свет подпрыгивающих факелов в руках участников шествия отбрасывал длинные зловещие тени. Барабанный бой напомнил Джорджу Мексику. Среди музыкантов он вдруг увидел своего сына. Уильям играл на корнете, и хотя щеки его все время раздувались, он даже умудрялся улыбаться.
Остальные Бдительные тоже улыбались. Но почему же они напомнили Джорджу солдат, идущих на войну? Почему этот парад беспечных парней, уверенных в победе республиканцев, заставил его думать об орудийном огне и крови и вызвал смутное чувство страха?
* * *В середине августа Эштон приехала на Традд-стрит.
– Ну и ну, Бретт, – воскликнула она, – а я-то думала, к этому времени твой нареченный будет уже в Чарльстоне!
– Я тоже так думала, – ответила Бретт. – Но у них там месяцы уходят на подготовку приказов.
– Армия вечно двигается, как слон, – заметил Купер.
Выглядел он неважно – похудел, осунулся, под глазами темнели круги. Работа над «Звездой Каролины» продвигалась с трудом, да и прошлогодняя катастрофа с брюнелевским кораблем во время его возвращения из Тринкомали вдохновения не прибавила. Когда в сентябре пароход сделал остановку в устье Темзы, на нем прогремел мощный взрыв. Корабль уцелел, но его создатель об этом уже не узнал – сообщение о несчастье стало последней новостью, которую Брюнель услышал. Пятнадцатого сентября его не стало.
Разумеется, Эштон до всего этого не было никакого дела. Выпятив нижнюю губу, она покровительственно похлопала сестру по руке:
– Как я тебе сочувствую! А уже известно, когда все-таки он приедет?
– Да, к счастью, – вмешалась Юдифь. – Позавчера узнали.
Глаза Эштон вспыхнули.
– Билли подал рапорт капитану Фостеру на первой неделе сентября, – сказала Бретт. – Фостер – это тот инженер, который будет заниматься восстановлением форта Молтри. Он недавно приехал в город.
– Прекрасная новость! Будет гораздо удобнее, если Билли переедет в Чарльстон.
Купер с недоумением смотрел на выражение ее лица и совершенно не мог понять, что означают эти слова. Предстоящий приезд Билли Хазарда, разумеется, был приятным событием, но кому от этого могло быть «удобно», кроме Бретт? Вероятно, именно о ней Эштон и говорила.
Но почему же все-таки так странно блестели ее глаза? Сколько бы Купер ни думал об этом, объяснения он так и не нашел. Что ж, в конце концов, он давно уже перестал понимать свою сестру, как не понимал и Орри в последнее время.
* * *Выступление Хантуна в набитом до отказа городском зале собраний Купер слушал с балкона. Муж Эштон должен был говорить в поддержку Брекинриджа, но на самом деле вся его получасовая речь свелась к нападкам на Линкольна.
– Грубый простолюдин! – ударив кулаком по трибуне, выкрикнул он под одобрительный рев. – Деревенщина! Пограничный разбойник, который поставил своей целью посеять ненависть к Югу и добиться равноправия для ниггеров!
Со всех сторон послышались возмущенные крики: «Нет!», «Не допустим!». Не в силах больше этого выносить, Купер встал и, не обращая внимания на возмущенные взгляды, стал пробираться к выходу. Когда он уже подошел к двери, Хантун со сцены снова выкрикнул имя Линкольна, вызвавшее еще больший шум, и вдруг кто-то хрипло завопил:
– Убить этого павиана!
Раздались оглушительные аплодисменты. Эти люди хотели драться. Они отказывались услышать самого Линкольна, который говорил, что будет твердо придерживаться платформы своей партии и не станет запрещать рабство там, где оно уже существует. Они слышали только собственные голоса, вопящие о предательстве и о необходимости сопротивления. Купер был разочарован даже сильнее, чем во все предыдущие годы.
* * *Приехав в форт Молтри, Билли был потрясен. И поводов для этого нашлось сразу несколько.
В его памяти Чарльстон остался дружелюбным, гостеприимным городом, жизнь которого текла лениво и размеренно. Теперь же вокруг царила атмосфера подозрительности, граничащей с истерией. Все пылко обсуждали будущее отделение Юга, проклиная Линкольна и Маленького Гиганта. На мундир Билли поглядывали с явной неприязнью.
Второе потрясение случилось, когда Билли узнал, что именно ему предстоит делать на острове Салливана. Для начала необходимо было очистить от песка крепостной вал, чтобы неприятель не смог с такой легкостью, как сейчас, подняться по очень удобным для этого склонам и атаковать укрепления. Кроме того, часть из пятидесяти пяти пушек форта нужно было расположить так, чтобы обеспечить надежную защиту замка Пинкни и форта Самтер в Чарльстонской бухте.
