С северо-востока дул порывистый ветер, предвещая холодную февральскую ночь. Пока Хантун жевал, «Найна» повернула в главный судоходный канал и пошла к городу, взбивая воду гребными колесами.
– Знаете, губернатор, – сказал Хантун, обращаясь к стоявшему рядом с ним человеку, – недостаток решительных действий начинает раздражать многих горожан.
– У меня связаны руки, – возразил Пикенс. – Скоро сюда прибудет генерал Борегар, и президент Дэвис весьма недвусмысленно дал мне понять, что именно он отвечает за все, а не я.
– Хм… – Хантун отпил вина. – Я думал, пальмовый штат вышел из Союза именно для того, чтобы сохранить свои суверенные права. Или мы уже отдали их другому центральному правительству?
Пикенс оглянулся через плечо, опасаясь посторонних ушей:
– Я бы на вашем месте не стал говорить так громко и так… безапелляционно. Во всяком случае, если вы по-прежнему надеетесь получить место в Монтгомери.
– Разумеется, надеюсь. И мне кажется, храбрые и принципиальные люди там сейчас очень нужны. Я считаю, что мы просто обязаны поднимать этот вопрос.
– Джеймс, вы слишком торопитесь… – начал было губернатор, но более молодой собеседник резко перебил его:
– Вздор! Сэр, если мы не начнем действовать, начнут другие. Вчера я стал свидетелем разговора, на котором обсуждалась новая волна сецессии. Часть влиятельных плантаторов штата всерьез поговаривает о том, чтобы отделиться от правительства Дэвиса и попросить Великобританию сделать Южную Каролину своим протекторатом.
– Это абсурд! – воскликнул Пикенс, однако в его голосе отчетливо слышалась нервозность.
И не без причины. Совсем недавно его друг и соратник Боб Ретт говорил ему, что ходят упорные слухи о планах восстановления британской колонии, которые продвигает Стивен Дуглас в последней попытке сохранить Союз. Губернатор не хотел иметь ничего общего с этой безумной идеей, но и идти на примирение также не собирался.
– Нам просто надо еще какое-то время подождать, – добавил он. – Делегация Дэвиса наверняка ничего не добьется в Вашингтоне. А пока продолжаются переговоры, сюда прибудет Борегар, и мы начнем войну.
– Надеюсь на это, – пробормотал Хантун.
Внезапно его внимание привлек какой-то офицер, стоявший на орудийной площадке Самтера. Приглядевшись, он узнал Билли Хазарда и поднял бокал в приветственном жесте.
Этот выскочка-янки небрежно кивнул. Хантун посчитал такой ответ оскорбительным. Ничего, подумал он, когда начнется война, ты будешь в числе первых ее жертв.
Пароход тем временем с громким пыхтением приближался к причалу.
Глава 60
Цепкая, в пятнах синяков рука крепко схватила Бретт за локоть.
– Эй, красотка! – прозвучал высокий голос с грубым деревенским выговором. – Я ведь только спросил, как добраться до…
– Спросите кого-нибудь еще.
Она попыталась отдернуть руку и ударила мужчину по ноге острым каблуком. Он выругался и обозвал ее грязным словом. Дернув руку сильнее, она наконец высвободилась от его хватки и побежала по Митинг-стрит, все еще чувствуя запах виски, исходящий от его дыхания. Мужчина, а вернее, грузный молодой парень в замызганной одежде и широкополой шерстяной шляпе бежал за ней.
Подгоняемая страхом, Бретт неслась что было духу в февральских сумерках. Добежав до перекрестка, она резко повернула на Традд-стрит. Ее преследователь прокричал ей вслед что-то насчет чарльстонских шлюх, но на углу неожиданно остановился.
Через несколько мгновений Бретт решилась оглянуться. Тот человек уже шагал по Митинг-стрит, смешавшись с толпой прохожих. Бретт судорожно перевела дыхание.
Чарльстон наводнился толпами приезжих со всех концов Юга. Они с любопытством разглядывали местные достопримечательности, глазели, как тренировочные снаряды прочерчивают красные линии на черном небе, слушали уличных ораторов, обливающих грязью эту неуклюжую обезьяну из Иллинойса, восторгались зрелищными учениями кадетов из Цитадели и обсуждали безвкусные фасоны мундиров южнокаролинского ополчения.
Большинство приезжих денег почти не тратили, а многие из них были и просто отрепьем, вроде того парня, от которого только что сбежала Бретт. Он пристал к ней, когда она торопилась домой с рынка, где помогала небольшому отряду из Самтера собирать корзину с сыром, хлебом, свечами и спичками для форта.
Там-то она и увидела, как сильно изменился город. Перед глазами все еще стояли искаженные ненавистью лица людей, которые осыпали ее ругательствами, когда она передавала корзину с продуктами капралу, и слово «предательница» было самым мягким из них.
– Мистер Ретт со своей сворой постоянно твердят о власти толпы на Севере, – сказала она Юдифи уже дома. – Мне кажется, у нас в Чарльстоне сейчас можно увидеть то же самое.
– Да, и мне так кажется, и с каждым днем это чувство только усиливается, – согласилась Юдифь, ласково похлопав сына по руке. – Джуда, не ковыряйся в тарелке.
Но мальчик продолжал возить ложкой взад и вперед.
– Мама, а папа вечером опять уйдет? – с беспокойством спросила Мари-Луиза, сидящая напротив.
– Да, у него сейчас очень много работы.
Юдифь и Бретт коротко переглянулись. Обе хорошо знали, что это вынужденная ложь. Никакие дела больше не заставляли Купера задерживаться на Джеймс-Айленде после наступления темноты. Строительство «Звезды Каролины» остановилось уже много недель назад, но Купер по-прежнему каждый день после ужина возвращался на верфь, оставаясь там до полуночи, а то и позже. Измученный и ослабевший, он вел себя как какой-нибудь упрямый свидетель железнодорожного крушения, который снова и снова бродит между обломками в поисках объяснений, как будто они могут что-то изменить. Бретт тревожилась за брата почти так же, как тревожилась за Билли.
– О, ты должна непременно взглянуть на номер «Нью-Йорк геральд», его позавчера принес Купер! – воскликнула Юдифь. – В Нью-Йорке играют новую пьесу о форте Самтер. В статье есть имя актера, который играет лейтенанта Уильяма Хазарда.
– Ты хочешь сказать, персонажи названы именами реальных людей?
– Да. Андерсон, Даблдей… все там есть.
– Это искусство или просто алчность?
– Скорее, второе, – откликнулась Юдифь.
Бретт вздохнула. Во что превратились и этот город, и вся страна за какие-то несколько недель? Мало-помалу, исподволь, американцы оказались втянуты в некое подобие благородного безумия, от которого можно было ожидать чего угодно. Но хуже всего было то, что это безумие угрожало человеку, которого она любила. Все вокруг только и говорили о том, что сразу после инаугурации Линкольна начнется война, а когда батареи конфедератов возглавит Борегар, восемьдесят человек в форте Самтер будут уничтожены пушечным огнем или штыками и мушкетными пулями штурмовых отрядов.
Бретт постоянно снились кошмары, и самым страшным был сон о похоронах Билли. Бретт так боялась этих мрачных видений, что почти не спала в последние ночи. С того времени, как уехала с плантации, она похудела на двенадцать фунтов, под глазами появились темные круги.
У себя в комнате Бретт достала ножницы и начала вырезать заметку о пьесе. И вдруг снаружи раздалось два громких удара с коротким промежутком. От неожиданности она вздрогнула.
Мортиры, догадалась Бретт. Стреляли с Маунт-Плезанта. Теперь она могла различить по звуку, откуда был произведен выстрел. И она была не единственной жительницей Чарльстона, открывшей в себе этот новый талант.
Когда затихло эхо гулких ударов, Бретт тихо вскрикнула, обнаружив,
