Утром, еще до рассвета, Мадлен прямо в пеньюаре выбежала из дому и направилась к кухне. Как она и надеялась, Нэнси уже была там и, к счастью, одна, ощипывала пухлых индюшек при тусклом свете лампы.
– Нэнси, мы сегодня едем в Монт-Роял, – с порога объявила Мадлен.
– Да, мэм.
Переполненная радостными предвкушениями, Мадлен даже не сразу задумалась о том, почему у служанки такой мрачный и подавленный вид.
– Ты сможешь там передать от меня послание так же, как передавала мне?
– Тому джентльмену? – спросила Нэнси чуть удивленно.
– Верно. Только это должно остаться нашим с тобой секретом.
– Да, мэм. Конечно.
– Нэнси, что случилось?
Мулатка сидела неподвижно, устремив взгляд на большую железную печь, из которой исходили аппетитные запахи. Мадлен коснулась ее тонкой руки, кожа девушки была холодной.
– Скажи мне!
– Это из-за Клиты, мэм. После того как мистер Джастин побил ее ночью, она потеряла ребеночка.
– О нет… О, Нэнси… – выдохнула Мадлен, обнимая девушку, чтобы утешить ее.
По щекам ее текли слезы, а в душе разливалась жгучая ненависть к этому ужасному человеку, который был ее мужем. Подонок! Какой же он подонок! – думала она.
* * *Орри так торопился, что поскакал к церкви Спасителя, не надев шляпу, хотя хмурое небо и предвещало дождь. Когда ему оставалось проехать еще с полмили, дождь все-таки начался. Не очень сильный, но холодный. Настоящий зимний дождь, означающий окончание урожайной поры и начало сезона приемов и балов в чарльстонском высшем свете.
Но ни дождь, ни что-либо другое этим утром не могло испортить Орри настроения. Нагнувшись под нависшими над тропой ветками, он выехал на поляну и увидел знакомые руины фундамента старой церкви. Над болотами висел густой туман. Орри огляделся по сторонам и позвал Мадлен.
– Я здесь, мой дорогой.
Голос прозвучал слева от него. Как и в первый раз, Мадлен пряталась под деревьями на краю болота. Орри спрыгнул на землю и привязал лошадь, а потом поспешил к возлюбленной.
Когда он сжал ее левую руку, она безотчетно потянулась к другой его руке, но тут же осознала свою ошибку, залившись краской. Сквозь густую бороду Орри мелькнула невеселая усмешка.
– Тебе придется привыкнуть к тому, что ее там нет. Я уже почти привык.
Обняв гибкий стан одной рукой, Орри крепко прижал ее к себе, чтобы ощутить каждый изгиб ее тела, о котором он так долго и безнадежно мечтал. Даже сквозь складки платья она чувствовала его пылкость и желание. Придвинувшись еще ближе, Мадлен едва слышно застонала и опустила голову ему на грудь. Орри нежно погладил ее по волосам.
– Я думал, ты никогда больше не захочешь меня видеть, – сказал он.
– Потому что я не отвечала на твои послания? Просто у меня не хватило смелости. – Она чуть отодвинулась. – Мне и сейчас не следовало приходить. Я слишком тебя люблю.
– Тогда пойдем со мной.
– Куда?
– Куда угодно.
Орри чувствовал невероятное облегчение оттого, что наконец смог это сказать. Мадлен улыбалась сквозь слезы. Приподнявшись на цыпочки, она обхватила ладонями его колючее лицо и нежно поцеловала в губы.
– Я бы душу за это отдала. Но я не могу.
– Почему? Неужели из-за твоего мужа?
– Я его ненавижу. И только теперь поняла, насколько сильно. Поэтому и поехала в субботу к твоей матушке. Мне так захотелось тебя увидеть. Хочу, чтобы ты мне все рассказал о Мексике. – Она ласково проводила пальцами по его лицу, словно заново узнавала его после долгой разлуки. – Хочу знать, как тебя ранили. Как ты теперь живешь…
– Я бы жил гораздо лучше, если бы мы были вместе.
– Орри, это невозможно.
– Все-таки из-за Джастина.
– Не из-за него лично. Я дала обещание, когда выходила за него замуж. Обещание на всю жизнь. Если я нарушу его и сбегу с тобой, я всегда буду чувствовать себя виноватой. Это не принесет нам счастья.
– А от тайных встреч со мной ты вины не чувствуешь?
– Конечно чувствую. Но это можно перенести. Так я еще могу убедить себя, что не нарушаю брачного договора.
Орри заподозрил неладное. Ему показалось, что Мадлен недостаточно честна с ним и у нее есть какие-то другие причины говорить так. Но потом он решил, что все это только его фантазии, возможно, его просто задел ее отказ.
Мадлен повернулась и быстро пошла к краю болота.
– Ты, наверное, считаешь меня жалкой лицемеркой, – сказала она.
Орри подошел к ней сзади, коснулся ее волос, осторожно приподнял их, чтобы поцеловать в шею.
– Я люблю тебя, вот и все. И хочу, чтобы мы были вместе всю оставшуюся жизнь.
– Я чувствую то же самое, милый. Но у тебя ведь тоже есть обязательства. Ты не можешь вот так просто отказаться от них и быть счастливым.
Орри попытался перевести разговор на другую тему, чтобы дать им обоим возможность немного успокоиться.
– Я был бы счастлив, если бы отец наконец одумался. Ты знаешь, что он выставил тело Приама, нашего беглеца, напоказ в назидание остальным?
– Нет, я не знала… – Мадлен потерла руки, не глядя на Орри. – Это ужасно.
– И к тому же бесполезно. Наши люди поняли, что означает смерть Приама, задолго до того, как увидели его тело, лежащее на льду. Иногда мне кажется, что отец просто выживает из ума. Или на него так действуют эти проклятые аболиционисты. Он очень гордый человек. И может вести себя вызывающе.
– Похоже, это местная особенность, – сказала Мадлен со сдержанной улыбкой.
Орри вдруг понял, что больше не может вести себя как в светской гостиной, когда желание обладать Мадлен настолько велико, что даже причиняет ему почти ощутимую физическую боль. Он повернул ее к себе и заглянул в глаза:
– Довольно разговоров. Я хочу только тебя. Пожалуйста, пойдем…
Взяв ее за руку и не скрывая своих намерений, он повел ее к небольшой поляне, усыпанной сосновыми иглами и опавшими листьями, сухими на вид.
– Нет, Орри… – Мадлен выдернула руку, в глазах ее вспыхнул гнев, но потом, словно испугавшись, она бросилась к нему и порывисто обняла. – Неужели ты не понимаешь, что мы не должны заходить так далеко? Никогда! Это не меньший грех, чем если бы мы убежали вместе.
Орри снова прижал ее к себе, осыпая жаркими поцелуями ее глаза, волосы и теплые уголки губ.
– Ты ведь тоже хочешь заняться любовью, не отрицай. – Его объятия стали смелее, и, хотя он сам изумлялся собственной дерзости, ему казалось совершенно естественным, что ему хочется прижимать к себе бедра любимой женщины и целовать ее снова и снова, когда его сжигает огонь желания.
– Я и не отрицаю. Я хочу этого больше всего на свете. Но мы не должны.
– Не понимаю, – сказал
