Паулин переглянулась с дочерью и пожала плечами. Хлоя пропустила слова сводной сестры мимо ушей, продолжая разговор:
– Поздней весной у нас цветут азалии, они невероятно красивы в середине мая. Здесь их целые поля. Мамуля устроила извилистую дорожку прямо через заросли.
Раздался громкий стук столовых приборов.
– Нет, не она. Дорожка появилась гораздо раньше – ее сделала моя мама. – Глаза Элен за стеклами очков грозно сверкнули в сторону беспомощной Хлои.
Макс с интересом следил за обменом репликами.
Элен резко поднялась:
– Если все закончили… – Она собрала тарелки, сложила на поднос и вышла.
– О господи, – вздохнула Паулин, – прошу прощения. – Она взглянула на дочь – та поняла намек.
– Элен бывает такой… чувствительной, – пробормотала она. – Мне следовало помнить об этом.
– Мы делаем все возможное, – подхватила Паулин. – Но, увы…
Максу показалось необычным, что мать и дочь старались сгладить резкость своей родственницы, но он уже потерял интерес к выяснению семейных отношений и перевел разговор на интересующую его тему, спросив, далеко ли Хаугтон от моря. Разговор снова прервался, когда Элен вернулась с подносом и поставила на стол яблочный пирог, чашку с кремом и молочник со сливками. На сей раз она не присоединилась к семье.
– Кофе подан в гостиной. Я оставлю вас, – объявила она и вышла через служебную дверь.
Улыбнувшись, Паулин Маунтфорд обратилась к Максу:
– Какое впечатление произвел на вас Хаугтон? – Паулин сопроводила вопрос очаровательной улыбкой. Она сидела в грациозной позе на диване в гостиной, куда Элен подала кофе.
Макс был единственным, кто отдал должное яблочному пирогу, по достоинству оценив нежное тесто и сочную начинку с ароматом корицы и мускатного ореха. Тот, кто приготовил пирог, был отменным поваром. Неужели это творение рук неуклюжей Элен? В таком случае, невзирая на некрасивую внешность, у нее оставался убедительный козырь привлечь мужчину. Впрочем, это может оказаться недостатком, если ее полнота – результат чрезмерного увлечения своими кулинарными изысками…
Макс покачал головой: он опять думал об этой женщине. Почему? Она для него посторонний человек и останется такой. Он откинулся на спинку кресла. Хозяйка явно хочет знать о его намерениях. Почему сразу не сообщить ей хорошую новость, ведь он принял решение, которое крепнет с каждой минутой. Желание купить усадьбу было импульсивным, но инстинкт никогда не подводил его.
– Очаровательное место, – сказал он, вытягивая длинные ноги к огню, словно уже чувствовал себя полноправным владельцем. – Думаю, мы сможем заключить договор – цена меня устраивает. Однако прежде, как обычно, будет проведена полная экспертиза, оценка состояния усадьбы и прочие формальности.
Паулин довольно заулыбалась. Краем глаза он заметил, что Хлоя тоже оживилась.
– Замечательно! – воскликнула хозяйка с явным облегчением.
Он не удивился: уединенная жизнь в усадьбе в компании резкой и недружелюбной Элен была нелегким испытанием. Макс не осуждал вдову и ее дочь за желание начать с чистого листа. Разве сам он не покинул таверну сразу после того, как похоронил мать? Впрочем, ему не хотелось вспоминать несчастливое детство, а тем более вникать в проблемы семейства Маунтфорд.
Поставив чашку на стол, Макс поднялся.
– Прежде чем уехать, я бы хотел осмотреть сад и хозяйственные постройки за главным домом. Нет, не вставайте, – остановил он Хлою, готовую сопровождать его. – Моя обувь больше подходит для прогулок на природе, чем ваша. – Он выразительно посмотрел на ее изящные туфельки. На самом деле ему не хотелось слушать охи и ахи насчет местных красот. Навряд ли желание купить усадьбу пропадет, даже если что-то в окрестностях ему не понравится.
Как только он вышел, за дверью послышались возбужденные голоса с нотками триумфа. Его настроение тоже было приподнятым. Макс с удовольствием оглядел просторный холл – скоро дом будет принадлежать ему.
Он замедлил шаги, размышляя о том, что усадьба поколениями принадлежала одной семье. Макс никогда не испытывал ничего подобного: в нем крепла мысль о том, что он готов пустить корни. Здесь родятся его дети. У него никогда не было семьи, но она будет.
Макс с горечью вспоминал мать. Если бы она прожила дольше, он был бы счастлив поселить ее здесь, окружить заботой и роскошью, которую мог теперь позволить. Он думал о том, что теперь должен позаботиться о продолжении рода и подарить своим детям счастливое детство, которого сам был лишен. Сюда он приведет женщину – свою будущую жену. Правда, сначала ему предстоит найти ее. Но здесь будет их дом.
Решив осмотреть служебные помещения, прежде чем выйти на хозяйственный двор, Макс направился к задней двери. Вдруг из коридора, ведущего в большую кухню, раздался голос:
– Мистер Василикос, мне нужно поговорить с вами!
Перед ним с каменным выражением лица возникла Элен Маунтфорд. Макса охватило раздражение. Он хотел поскорее закончить инспекцию и уехать отсюда.
– О чем? – спросил он с холодной вежливостью.
– Это очень важно. – Элен поманила его в кухню.
Макс неохотно последовал за ней. Он попал в огромное помещение с каменным полом и старинными деревянными шкафами вдоль одной из стен. Часть другой стены занимала громоздкая плита. В середине стоял массивный хорошо выскобленный дубовый стол. В кухне царила атмосфера тепла и домашнего уюта, к счастью, без следа современного дизайна. Макс повернулся к Элен Маунтфорд. Она стояла в напряженной позе, ухватившись за спинку высокого стула. Лицо выражало непреклонную решимость.
– Вы должны кое-что знать! – Слова давались ей с трудом. Элен находилась в состоянии крайнего возбуждения и собиралась с силами, чтобы продолжить речь.
– И что же это? – подсказал он.
Элен нервно сглотнула. От прежнего пунцового румянца не осталось и следа. Она была бледна как полотно.
– Мистер Василикос, мне нелегко говорить об этом, и я очень сожалею, что ваш визит сюда оказался напрасным. Независимо от того, что мачеха наговорила вам, должна предупредить – Хаугтон не продается и никогда не будет продаваться!
Глава 3
Замерев, Макс уставился на нее. Потом произнес далеким от светской вежливости голосом: – Соизвольте объяснить, что вы имеете в виду?
Элен глубоко вздохнула, заставляя себя сказать то, что должна была.
– Мне принадлежит одна треть Хаугтона, и я не намерена ее продавать.
Ее сердце стучало, как молот, но дело было сделано. С той минуты, что Элен вышла из гостиной, ее волновала только одна мысль: как перехватить Макса Василикоса и наедине сообщить ему свое решение. Ее план сработал, но вызвал откровенное негодование покупателя. Темные брови нахмурились, лицо застыло. Вместо приятного, обходительного гостя перед ней стоял крутой, могущественный бизнесмен, столкнувшийся с неожиданным препятствием.
– По какой причине?
Элен поджала губы.
– Для вас это не имеет значения.
Выражение его лица изменилось – стало циничным.
– Вероятно, вы хотели бы поднять цену?
– Нет. Я не хочу продавать Хаугтон и не буду.
Теперь Макс смотрел на нее с интересом, словно изучая.
– Вы понимаете, что, по закону, владея частью усадьбы, не сможете препятствовать продаже, если этого
