– Да, – радостно соглашается она. По-моему, я знаю, что она чувствует.
– Итак, тут можно ввести некоторое… послабление. Если я это сделаю, ты должна пообещать мне одну вещь.
– Что угодно.
– При необходимости ты воспользуешься стоп-словом. При таком условии я сейчас займусь с тобой любовью. О’кей?
Она с готовностью соглашается.
– Да. – Я учащенно дышу и хочу как можно скорее почувствовать на своем теле ее руки.
Я веду ее к кровати. Откинув одеяло, сажусь. Она стоит передо мной в маске и корсете.
Она хороша до безумия.
Я хватаю подушку и кладу рядом с собой. Взяв Ану за руку, тяну ее к себе. Она падает ко мне на колени, грудью на подушку. Я убираю волосы с ее лица и маски.
Вот так.
Она выглядит потрясающе.
Теперь добавим чуточку перца.
– Положи руки за спину.
Она поспешно выполняет мой приказ и ерзает на моих коленях.
От нетерпения. Мне это нравится.
Я связываю галстуком ее запястья. Теперь она беспомощна. Вся в моей власти.
Это возбуждает.
– Анастейша, ты в самом деле хочешь этого?
– Да, – уверенно отвечает она.
Но я все-таки не понимаю. Я думал, что все это в прошлом.
– Почему? – спрашиваю я, лаская ладонью ее попку.
– Я должна придумать причину?
– Нет, малышка, не нужно. – Просто я пытаюсь тебя понять.
Наслаждайся моментом, Грей.
Она хочет этого. Ты тоже.
Я глажу ее по попке. Готовлю себя. Готовлю ее.
Наклонившись вперед, я поддерживаю ее за талию левой рукой и бью правой по ягодицам туда, где ее прелестная попка переходит в ляжки.
Она со стоном бормочет какое-то слово.
Но не стоп-слово.
Я бью ее еще раз.
– Два. Мы дойдем до двенадцати. – Я начинаю считать.
Я ласкаю ее попку и шлепаю дважды, по каждой ягодице. Стягиваю кружевные трусики с ляжек, коленей, лодыжек, через ее лубутены и бросаю на пол.
Это возбуждает еще сильнее.
Во всех отношениях.
Убедившись, что она уже вытащила шарики, я шлепаю ее снова, считая каждый удар. Она стонет и извивается у меня на коленях, закрыв глаза. Ее попка слегка порозовела.
– Двенадцать, – шепчу и я заканчиваю наказание.
Я ласкаю ее разгоряченные ягодицы и вставляю в ее влагалище два пальца.
Она промокла.
Чертовски сладко промокла.
Готова.
Она стонет, а я вожу пальцами по кругу, и она кончает, громко, неистово. Сжимается в конвульсиях вокруг моих пальцев.
Вау. Как быстро. Она очень чувственная особа.
– Вот и хорошо, малышка, – мурлычу я и одной рукой развязываю ей запястья. Она тяжело дышит. – Мы с тобой еще не закончили, Анастейша.
Теперь некомфортно мне. Я хочу ее.
Ужасно.
Я ставлю ее на колени. Сам тоже встаю на коленях позади нее. Расстегиваю ширинку и спускаю трусы, высвобождая свой жаждущий орган. Достаю из брюк презерватив и вынимаю пальцы из моей девочки.
Она недовольно хнычет.
Я натягиваю на себя резинку.
– Раздвинь ноги. – Она повинуется, и я вхожу в нее. – Все будет быстро, малышка. – Я держусь за ее бедра, выхожу из нее и резко вхожу.
– Ай! – кричит она. От радости. В экстазе, самозабвенно.
Вот что ей надо, и я рад ей угодить. Я ударяю, ударяю, а она ловит мои удары. Отвечает на них.
Черт.
Все закончится даже быстрее, чем я намереваюсь.
– Ана, не надо, – останавливаю я ее.
Я хочу продлить ее удовольствие. Но она жадная девочка и берет все, что может. Ненасытная.
– Ана, черт возьми! – Я сдавленно кричу и кончаю, и это действует на нее.
Ее сотрясает оргазм, он затягивает и меня, и я без сил склоняюсь над ней.
Ох, как это было хорошо.
Я словно выжатый лимон.
Такое было неизбежно после ласк Аны и предвкушения во время ужина. Я целую Ану в плечо, выхожу из нее и, стащив резинку, бросаю ее в корзину. У экономки моей матери будет пища для размышлений.
Ана, все еще в маске, тяжело дышит и улыбается. Теперь у нее сытый вид. Я обхватываю ее руками и кладу голову ей на спину. Так мы и стоим, медленно приходя в себя. Долго ли? Секунды? Даже минуты, пока не успокоится дыхание. У меня прошла боль в животе, и теперь я наслаждаюсь безмятежным покоем.
– Хм-м, – бормочу я и целую ее безупречную спину. – По-моему, вы должны мне танец, мисс Стил.
Она что-то довольно мычит. Я сажусь на корточки и сажаю ее к себе на колени.
– Это недолго. Пошли. – Я целую ее в макушку. Она сползает с моих коленей, садится на кровать и начинает одеваться. Я застегиваю рубашку и завязываю галстук.
Ана встает и идет к стулу, на который я повесил ее платье. Сейчас на ней только маска, корсет и туфли. Она воплощенная сексуальность. Я и так знал, что она богиня, но теперь… Она выше всех моих ожиданий.
Я люблю ее.
Внезапно я чувствую себя беззащитным, отворачиваюсь и поправляю на кровати одеяло.
Неприятное чувство захлестывает меня, когда я гляжу на Ану и вижу, как она рассматривает фотографии на моей доске. Их там много – со всего мира. Мои родители любили отдыхать за границей.
– Кто это? – спрашивает Ана, ткнув пальцем в старую черно-белую фотографию изможденной молодой проститутки.
– Да так… не важно. – Я натягиваю пиджак и поправляю маску. Я совсем забыл про эту фотку. Каррик отдал мне ее, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Я несколько раз пытался ее выбросить, но так и не смог себя заставить.
– Сынок, у меня кое-что тут есть для тебя.
– Что?
Я стою в кабинете Каррика и жду выволочки. Вот только не знаю за что. Лишь надеюсь, что он не узнал про миссис Линкольн.
– В последнее время ты выглядишь спокойнее и собраннее.
Я киваю, надеясь, что меня не выдаст мое лицо.
– Я перебирал старые папки и обнаружил вот это.
Он протягивает мне черно-белый снимок печальной молодой женщины. Меня словно ударили под дых.
Наркоманка и проститутка.
Он наблюдает за моей реакцией.
– Нам отдали ее, когда мы оформляли документы о твоем усыновлении.
– А-а. – Я только это и мог сказать – у меня перехватило горло.
– Я подумал, что ты, может, захочешь взглянуть на нее. Ты узнаешь?
– Да. – Я с трудом выдавливаю из себя это слово.
Он кивает, и я знаю, что он хочет сказать что-то еще.
Что там еще у него есть?
– У меня нет никакой информации о твоем биологическом отце. По всей видимости, он больше не присутствовал в жизни твоей матери.
Он пытается что-то мне сказать… Значит, это не ее проклятый дружок?
Пожалуйста, скажи мне, что это не он.
– Если ты хочешь знать что-то еще… я готов ответить.
– А тот мужик? – шепотом спрашиваю я.
– Нет. К тебе он не имеет никакого отношения, – говорит отец, успокаивая меня.
Я закрываю глаза.
Какое облегчение.
– Папа, это все? Я могу идти?
– Конечно. – Отец огорченно хмурится, но кивает мне.
Сжав в пальцах фотку, я выхожу из кабинета. И бегу. Бегу. Бегу. Бегу…
Женщина со старого черно-белого снимка кажется печальной и жалкой. Настоящая жертва. Скорее всего ее сфотографировали в полиции, только номера срезаны. Я думаю о том, что ее жизнь сложилась бы иначе, если бы тогда существовала
