– Значит, только Элена?
Я киваю. Куда она клонит?
– Вероятно, тебе одиноко.
Мне вспоминаются слова Лейлы: «Но ведь ты одинок. Я вижу». Я хмурюсь. Я страдал от одиночества лишь однажды, когда Ана ушла от меня.
Это было мучительно.
Я ни за что не хочу, чтобы это повторилось.
– Что ты будешь есть? – спрашиваю я, надеясь отвлечь ее от этой темы.
– Мне хочется ризотто.
– Хороший выбор. – Я подзываю официанта.
Ужин заказан. Ризотто для Аны, пенне для меня.
Официант убегает, а я замечаю, что Ана опустила глаза и перебирает пальцы. Что там у нее на уме?
– Анастейша, в чем дело? Скажи мне.
Она глядит на меня, продолжая ломать пальцы, и я понимаю, что она чем-то озабочена.
– Говори, – приказываю я. Не люблю, когда тебя что-то беспокоит.
Она поднимает голову и выпрямляет спину. На ее лице написана решимость.
Блин. Что там на этот раз?
– Я просто беспокоюсь, что тебе этого недостаточно. Ну, понимаешь… чтобы выпускать пар.
Что? Опять она за свое.
– Разве я давал тебе повод думать, что этого недостаточно?
– Нет.
– Тогда с чего ты взяла?
– Я знаю, какой ты. Что тебе… хм… требуется, – запинаясь, лепечет она. Потом сутулится и скрещивает на груди руки.
Я закрываю глаза и тру лоб, не зная, что и ответить. Я-то думал, что у нас все замечательно.
– И что я должен сделать? – шепчу я.
Я стараюсь, Ана. Честное слово, стараюсь.
– Нет, ты меня не понял, – говорит она, внезапно оживившись. – Ты был замечательный. Конечно, это было всего несколько дней, но я надеюсь, что не вынуждаю тебя идти против своей природы, притворяться.
Аргумент убедительный, но я думаю, что она не поняла главного.
– Я – это я, Анастейша, во всех пятидесяти оттенках моей порочности, – говорю я, подыскивая слова. – Да, мне приходится перебарывать в себе диктаторские замашки… но такова моя натура, так я строю свою жизнь. Да, я рассчитываю, что ты будешь вести себя определенным образом. Когда ты отказываешься, это одновременно тяжело и интересно. Мы все-таки делаем то, что мне нравится. Вчера, после твоей возмутительной выходки на аукционе, ты позволила мне отшлепать тебя.
На мгновение с удовольствием вспоминаю о вчерашней пикантной экзекуции.
Грей!
Понизив голос, я пытаюсь объяснить Ане, что я чувствую.
– Мне нравится тебя наказывать. Не думаю, что это желание когда-нибудь пройдет… но я стараюсь, работаю над собой, и это не так трудно, как я думал.
– Я ведь не возражала, – спокойно говорит Ана. Она тоже вспомнила наш тайный визит в мою детскую спальню в родительском доме.
– Знаю. Я тоже. – Я тяжело вздыхаю и говорю ей правду. – Но позволь тебя заверить, Анастейша, что все это для меня в новинку и эти последние несколько дней стали лучшими в моей жизни. Я не хочу ничего менять.
Ее лицо светлеет.
– В моей жизни они тоже были лучшими, это точно, без всяких исключений.
Я испытываю облегчение, и это наверняка отразилось в моей улыбке.
– Так ты не хочешь водить меня в свою игровую комнату? – не унимается она.
Блин. Я сглатываю комок в горле.
– Нет, не хочу.
– Почему? – спрашивает она.
Теперь я действительно вынужден сказать ей все.
– Ты ушла от меня как раз оттуда, когда мы там были в последний раз. Я боюсь всего, что могло бы побудить тебя снова меня бросить. Я был раздавлен, когда ты ушла. Я уже говорил тебе об этом. Я не хочу повторения той ситуации. Ты мне нужна.
– По-моему, это несправедливо. Твоя постоянная забота о том, как я себя ощущаю – ведь это очень утомительно. Ты столько всего переменил ради меня… я считаю, что тоже должна как-то пойти навстречу тебе. Не знаю – может… попробуем… какие-нибудь ролевые игры. – Она зарделась от смущения.
– Ана, ты идешь мне навстречу даже больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, прошу тебя, не думай об этом. Малышка, это были всего лишь одни выходные. Подожди немного. Когда ты ушла, я много думал о нас. Нам требуется время. Ты должна доверять мне, а я тебе. Может, со временем мы сумеем вернуться к прежним вещам, но сейчас ты мне нравишься такая, какая ты есть. Мне приятно видеть тебя счастливой, беззаботной и спокойной, зная, что я причастен к этому. Я никогда еще… – Я замолкаю.
Поверь мне, Ана. Дай мне шанс.
В голове звучит ворчливое замечание доктора Флинна: «Прежде чем бегать, надо научиться ходить». – Я говорю это вслух.
– Что тебя так развеселило? – спрашивает она.
– Флинн. Он постоянно говорит эту фразу. Вот уж не думал, что стану его цитировать.
– Получается «флиннизм»?
– Верно, – смеюсь я.
Появляется официант с закусками, и наш нелегкий разговор сходит на нет, сменяется более приятной темой. Теперь мы беседуем о странах, в которые Ане хотелось бы поехать, и о тех местах, где я был. Рассказывая, вспоминаю, как мне повезло. Родители возили нас по всему миру: в Европу, Азию и Южную Америку. Отец видел в таких поездках важную составляющую нашего образования. Конечно, они могли себе это позволить. Ана никогда не покидала пределы Соединенных Штатов и всегда мечтала побывать в Европе. Я с удовольствием показал бы ей все эти места. Интересно, захочет ли она проплыть со мной под парусами кругосветку.
Не забегай вперед, Грей.
После ужина мы возвращаемся в «Эскалу». Машин на дороге немного. Ана любуется мелькающими за окном пейзажами и притопывает ногой в такт музыке, наполняющей салон.
Я невольно возвращаюсь мыслями к недавнему нервному разговору о наших отношениях. На самом деле я не знаю, сумею ли долго выдержать ванильный секс, но хочу попробовать. Я не хочу принуждать ее к тому, чего она не хочет.
Но она хочет, Грей.
Она сама сказала.
Она хочет вернуться в Красную комнату, как она ее называет.
Качаю головой. Пожалуй, я все-таки последую совету доктора Флинна.
Прежде чем бегать, нам надо научиться ходить, Ана.
Я смотрю в окно и вижу девушку с длинными каштановыми волосами, похожую на Лейлу. Это не она, но когда мы подъезжаем к «Эскале», я беспокойно сканирую взглядом улицы.
Где же она, черт побери?
К тому времени, когда я въезжаю в гараж «Эскалы», мои руки судорожно сжимают руль, а тело напряжено до последнего мускула. Я уже сомневаюсь, разумно ли нам возвращаться в квартиру, раз Лейла бродит где-то рядом.
Сойер встречает нас в гараже: он ходит вокруг моих парковочных мест, словно лев в клетке. Пожалуй, это уже перебор. С облегчением вижу, что «Ауди А3» уже увезли. Сойер открывает дверцу для Аны, а я глушу мотор.
– Привет, Сойер, – говорит она.
– Мисс Стил. Мистер Грей, – здоровается он.
– Ничего нового? – спрашиваю я.
– Нет, сэр, – отвечает он, и хотя я уже знал, каким будет ответ, мне досадно.
Я хватаю за руку Ану, и мы идем к лифту.
– Ты не должна выходить отсюда одна. Ты поняла? – предупреждаю я Ану.
– Ладно, – соглашается она, когда закрываются створки лифта, но ее губы растягиваются в улыбке.
– Что тут смешного? – Я обезоружен тем, что она так легко
