Блин.
Я жду. Готовлюсь к прыжку. Сердце колотится, во рту металлический привкус страха.
Что ты хочешь делать, Лейла?
Что ты хочешь делать с этим оружием?
Она съеживается и слегка опускает голову, но по-прежнему глядит на меня из-под темных ресниц.
Чувствую движение за спиной.
Тейлор.
Я поднимаю руку, останавливая его.
Он взволнован. В ярости. Я это чувствую. Но он замирает.
Я не отрываю глаз от Лейлы.
Она похожа на призрак, под глазами – темные круги, кожа словно пергамент, губы потрескались.
Господи, Лейла, что ты сделала с собой?
Время идет. Секунды. Минуты. А мы смотрим друг на друга.
Ее глаза постепенно меняются, делаются ярче, разумнее. Они уже не тусклые. И я вижу в них прежнюю Лейлу, ту, которую знал. В них – искра связи со мной. Близкий мне дух, который наслаждался всем, что мы делали. Наша прежняя привязанность друг к другу вернулась. Я ощущаю ее.
Она отдаст мне оружие.
Ее дыхание учащается, она облизывает потрескавшиеся губы, но язык их не увлажняет.
Впрочем, этого достаточно.
Достаточно, чтобы я понял, что ей нужно. Чего она хочет.
Она хочет меня.
Меня и то, что я делаю лучше всего.
Она раскрывает губы, у нее вздымается грудь, а на щеках появляется легкая краска.
Ее глаза яснеют, зрачки расширяются.
Да. Это то, чего она хочет.
Подчиниться контролю.
Она хочет выбраться.
Она устала.
Она боится. Она моя.
– На колени, – шепчу я ей на ухо.
Она падает на колени, как настоящая саба. Немедленно. Без вопросов. Склоняет голову. Револьвер падает из ее пальцев на деревянный пол со стуком, нарушающим тишину в комнате.
За моей спиной Тейлор шумно переводит дух.
Его вздох передается эхом мне.
Ну слава богу.
Я медленно иду к ней, поднимаю оружие и кладу его в карман пиджака.
Теперь она уже не представляет непосредственной опасности. Надо увести Ану из квартиры, подальше от Лейлы. В глубине души я знаю, что никогда не прощу Лейлу за это. Я понимаю, что она нездорова – даже раздавлена. Но зачем угрожать Ане?
Это непростительно.
Я встаю над Лейлой, загораживая от нее Ану. По-прежнему не отрываю от нее глаз. Лейла со спокойной грацией стоит на коленях.
– Анастейша, ступай с Тейлором, – говорю я.
– А Итан? – шепчет она с дрожью в голосе.
– Внизу, – сообщаю я.
Тейлор ждет Ану, но она не двигается с места.
Пожалуйста. Ана. Иди.
– Анастейша, – тороплю я.
Ступай.
Она словно приросла к полу.
Я встаю возле Лейлы – Ана все не шевелится.
– Ради бога, Анастейша, хоть раз в жизни сделай то, что тебе говорят, и ступай!
Наши глаза встречаются, я прошу ее уйти. Я не могу делать это при ней. Я не знаю, каково состояние Лейлы, она нуждается в помощи. Она может наброситься на Ану.
Я пытаюсь сообщить это Ане в своем умоляющем взгляде.
Но она побледнела. Она в шоке.
Черт. Она испугалась, Грей. Она не может двигаться.
– Тейлор. Отведи мисс Стил вниз. Немедленно.
Тейлор кивает и идет к Ане.
– Зачем? – шепчет Ана.
– Ступай. Возвращайся в мою квартиру. Я должен остаться наедине с Лейлой.
Пожалуйста. Мне надо убрать тебя подальше от опасности.
Она смотрит то на меня, то на Лейлу.
Ана. Ступай. Пожалуйста. Я должен решить эту проблему.
– Мисс Стил. Ана. – Тейлор протягивает руку Анастейше.
– Тейлор, – тороплю я.
Без колебаний он подхватывает Ану и выходит из квартиры.
Наконец-то.
С тяжелым вздохом я глажу грязные, спутанные волосы Лейлы. Дверь квартиры закрывается.
Мы остаемся вдвоем.
Я отступаю на шаг назад.
– Вставай.
Лейла неловко поднимается на ноги, но ее глаза по-прежнему опущены.
– Гляди на меня, – шепчу я.
Она медленно поднимает голову. На ее лице боль. Из глаз текут слезы.
– Ох, Лейла, – шепчу я и обнимаю ее.
Блин.
Запах.
От нее воняет нищетой. Так пахнут бездомные, опустившиеся люди.
И я переношусь назад во времени – в Детройт, в маленькую, полутемную квартирку над дешевой лавкой, торгующей спиртным.
Она воняет им.
Его ботинками.
Его немытым телом.
Его убожеством.
К горлу подкатывает тошнота. С ней трудно справиться.
Блин.
Но она этого не замечает. Я держу ее в руках, а она рыдает, рыдает, рыдает. Мой пиджак намокает от ее слез и соплей.
Я держу ее.
Стараюсь не блевануть.
Стараюсь не замечать эту вонь.
Вонь до жути знакомая. Мне ни за что не хочется ее вспоминать.
– Тише, – шепчу я. – Тише.
Она хватает ртом воздух, ее тело содрогается от сухих всхлипываний. Я отпускаю ее.
– Тебе надо помыться.
Взяв Лейлу за руку, я веду ее в спальню Кейт. Там все почти так же, как у Аны: душ, ванна и набор дорогих шампуней и кремов. Закрываю дверь, и мне хочется запереть ее на замок, чтобы не сбежала. Но она стоит, покорная и тихая, и всхлипывает.
– Все нормально, я тут, с тобой, – приговариваю я.
Поворачиваю кран, горячая вода льется в просторную ванну. Выдавливаю под струю немного масла для ванны, и вскоре отвратительная вонь заглушается ароматом лилий.
Лейла дрожит.
– Ты хочешь принять ванну? – спрашиваю я.
Она смотрит на пенистую воду, потом на меня. Кивает.
– Можно снять с тебя плащ?
Она снова кивает. Тогда я двумя пальцами его снимаю. Восстановлению плащ не подлежит. Его надо сразу сжечь.
Вся одежда висит на ней как на вешалке – грязная розовая блузка и обвисшие брюки неопределенного цвета. Они тоже безнадежны. На запястье Лейлы я вижу грязный, разлохматившийся бинт.
– Всю одежду нужно снять. О’кей?
Она кивает.
– Подними руки.
Она послушно выполняет мою команду. Я стаскиваю с нее блузку и стараюсь не показать шок при виде ее тела. Она исхудала, кожа как пергамент да острые кости. Разительный контраст с той, прежней Лейлой. И это ужасно.
Во всем виноват я. Надо было найти ее раньше.
Я снимаю с нее штаны.
– Перешагни через них. – Я подаю ей руку.
Она подчиняется, и я добавляю штаны к куче тряпья.
Ее трясет.
– Эй. Все в порядке. Мы тебе поможем. О’кей?
Она кивает, но остается безучастной.
Я беру ее за руку и развязываю бинт. Его надо было менять, от него воняет гнилью. К горлу снова подкатывает блевотина. Шрам на ее запястье еще не зажил, но выглядит на удивление чистым. Я выбрасываю бинт.
– Тебе надо снять это. – Показываю пальцем на ее грязное нижнее белье. Она смотрит на меня. – Нет. Сама, – говорю я и отворачиваюсь, чтобы дать ей чуточку приватности.
Слышу ее движения, слышу шорох ног на полу ванной. Когда все затихает, я поворачиваюсь к ней. Она стоит голая.
Куда делись ее соблазнительные округлости?
Должно быть, она ничего не ела несколько недель.
Это ужасно.
– Вот. – Я протягиваю ей одну руку, а другой проверяю температуру воды в ванне. Горячая, но не слишком.
– Залезай.
Она медленно опускается в пенную, душистую воду. Снимаю пиджак, закатываю рукава рубашки и сажусь на пол рядом с ванной. Она поворачивает ко мне маленькое, печальное лицо и молчит.
Я беру гель и нейлоновую мочалку, которой, вероятно, пользуется Кавана. Что ж, она обойдется – на полке я замечаю еще одну.
– Руку, – говорю я.
Лейла подает мне руку, и я принимаюсь ее мыть, методично и ласково.
В ее тело въелась грязь. Повсюду. Вероятно, Лейла не мылась много недель.
И как только можно так себя запустить?
– Подними подбородок.
Я скребу
