— Ну и прекрасно, раз у нас есть огонь, значит, и успех нашей работы вполне обеспечен. Значит, ты, дядя, вели развести его побольше, а затем пусть твоя команда нагибает побеги кустарника и у его корней раскладывает горящие уголья; таким образом мы будем отжигать стволы и получать прекрасный материал.
— Хорошо, хорошо, — отвечал, улыбаясь, ученый, — вижу, что ты хочешь организовать работу на европейский лад, а туземцев превратить в поденщиков. Ну что же, можешь на меня рассчитывать, я буду с ними строг, как южноамериканский плантатор.
— Ну, вот и великолепно! Иоганна мы прикомандируем к ребятишкам и поручим ему заботу о доставке материала к месту постройки, а я с Бруно займемся плетением хижины.
Таким образом, план работы был окончательно выработан и сообщен местным жителям, а после обеда в этой маленькой колонии уже закипела самая оживленная деятельность. Туземцы, направляемые европейцами, работали с необыкновенным энтузиазмом и приходили в неописанное удивление, замечая, что работа их почему-то давала теперь почти в десять раз большие результаты, чем прежде.
К вечеру многое уже было сделано и Ганс надеялся, что в следующие дни дело пойдет еще успешнее!
Наконец все работники собрались вместе, усталые, но совершенно довольные днем и преисполненные самых радужных надежд.
За ужином хозяин объявил нашим друзьям, что так как они не умеют спать на деревьях, то ночлег будет устроен на песке. С этою целью туземцы прибегали как раз к тому же способу оберегать себя во время сна, к какому прибегают обыкновенно и наши современные дикари. Неподалеку от места работы они разложили на песке огромное кольцо костров, среди которого и предстояло всем устраиваться на ночь.
В этот вечер усталым европейцам было особенно приятно то внимание, которым окружали их туземцы, заботившиеся о том, чтобы доставить своим гостям возможные удобства. Однако в этих заботах ни разу не промелькнуло ни подобострастие, ни унижение, и доисторический человек остался по-прежнему верен самому себе, считая каждого из людей, независимо от его личных качеств, таким же человеком, каким был и сам, но не более.
Наконец пылающая спальня была готова, внутри ее сложен достаточный запас топлива, и все собирались уже войти в этот огненный венок, представлявший странное и красивое зрелище среди ночного мрака, как вдруг туземцы насторожились и с удивлением переглянулись между собой. Европейцы, конечно, не понимали причины этого волнения, а потому Бруно обратился за разъяснением к старшему сыну их хозяев.
— Как, разве вы не слышите, что к нам идет какой-то человек? — в свою очередь удивился тот.
— Человек! Но кто же это может быть?!
— Я не знаю, кто это такой, но знаю, что — человек… вот смотри, он сейчас подойдет к нам.
Действительно, будто вызванная из мрака ночи этими последними словами, в яркой полосе света неожиданно и бесшумно появилась какая-то человеческая фигура. То был такой же туземец, как и хозяева наших путешественников.
Он, не торопясь, с видом крайней усталости, подошел к своим единоплеменникам и, не говоря ни слова, но с какой-то непривычной для этих людей боязливостью, опустился на песок у одного из костров.
— Не знаешь ли ты этого человека? — спросил хозяин, обращаясь к старику, знавшему почти всех людей, живущих в округе.
— Нет, не знаю, — отвечал тот, — должно быть, этот живет где-нибудь очень далеко.
— Когда я увидел ваши огни, — заговорил пришелец усталым голосом, — то очень испугался. Я думал, что и здесь есть уже «другие люди».
— Какие «другие люди»? — в недоумении спросил старик.
— Значит, вы ничего еще не слыхали о «других людях»?
— Нет, таких людей мы не знаем. С нами живут теперь «люди другого берега», может быть, ты говоришь о них? — и хозяин жестом руки указал на европейцев.
Пришелец с тревогой оборотился к нашим друзьям и бросил на них пристальный, беспокойный взгляд.
— Нет, — сказал он наконец с видимым облегчением, — эти — не такие, как мы, но они не «другие люди»… Но я хотел спросить, — дадите ли вы мне и моей дочери плодов и огня. Мы много дней идем уже по лесу; мы очень устали и очень голодны.
— Хорошо, — сказал хозяин, — зови свою дочь, ты можешь у нас поесть и отдохнуть.
Хозяйка тотчас же поднялась и пошла за провизией, а незнакомец, приложив ко рту пальцы, издал резкий, свистящий звук, и на этот сигнал из-за ближайших кустов показалась молодая девушка, которая молча подошла к отцу и уселась рядом с ним. Когда перед ними поставили корзину с провизией, они принялись за ужин почти с звериной жадностью.
Было что-то странное в этой паре, бродившей по лесу среди ночного мрака, — странное не только для европейцев, но, очевидно, и для местных жителей. Все молча сидели поодаль от них в ожидании конца их ужина. Что-то вроде недоумения, смешанного с тревогой, вдруг охватило всю эту мирную колонию. О сне, несмотря на усталость от дневной работы, не было и помина. Наконец, пришелец отодвинул от себя корзину, подошел к остальным и присел к их кружку.
— Так вы еще не слыхали о «других людях»? — мрачно заговорил он. — Ну, вы скоро о них услышите… Прежде я жил далеко отсюда. От своего жилища я иду уже столько дней, сколько у меня пальцев на двух руках без одного пальца. Много еще людей вместе со мной тоже оставили свои жилища и пошли в ту сторону, куда идет большая река, чтобы уйти от «других людей», потому что к нам пришли они, спустившись с больших гор.
— Но какие же это люди, — спросил в недоумении старик, — и почему вы уходите от них?
— Люди эти такие же, как и мы, только кожа у них вот такого цвета, — отвечал пришелец, показывая на коричневую ветку какого-то дерева, которую хозяйка собиралась подбросить в костер. — Да, они такие же, как и мы, но когда они говорят, мы их не понимаем, а они не понимают, когда говорим мы. Едят они плоды, так же как и мы, но еще едят они яйца; а другие говорят, что едят они и птиц. Есть у тех людей такое оружие, которое они бросают — это маленькие дубинки с камнями на конце. Этим оружием они убивают зверей и птиц. Семьи у них большие, потому что сыновья с женами не уходят от отца. Вот каковы эти люди. А уходят наши от них потому, что их много, ох, как страшно много. И за плодами теперь нужно у нас идти далеко, очень далеко, потому что там мало теперь плодов для всех.
Этого последнего, по-видимому, столь простого обстоятельства, местные жители никак не могли сообразить, вероятно, не будучи в состоянии представить себе такого множества людей, для которого их огромный, беспредельный лес оказался бы мал
