– О да. Если, конечно, вы не располагаете сведениями иного характера. – Он нахмурился еще сильнее, видя, как быстро Кристина отвела взгляд и нервно прикусила нижнюю губу. – Кристина, сообщите мне, что знаете. Я требую правды!
– Ну да, я видела его один раз, – чуть слышно призналась она.
– Где? Где же, черт подери? – гневно воскликнул он, стараясь говорить тише, чтобы не привлекать внимания других пар.
– В Оукбридже незадолго до отъезда. Он искал укрытия, чтобы переждать трудные времена.
– И?
– Уильям отказался впустить его в дом.
Взгляд Саймона сделался жестким.
– И вам даже в голову не пришло сообщить о случившемся!
– Уильям собирался это сделать.
– Ну-ну.
Заявление о том, что она видела Баклоу и говорила с ним после его отъезда, приводило Саймона в ярость. Однако он прекрасно владел собой, ничем не обнаружив бурлящего внутри его гнева. Ноги продолжали двигаться в такт музыке.
Некоторое время он молчал, обдумывая полученные сведения, затем с сардонической усмешкой проговорил голосом, напрочь лишенным дружелюбия:
– Не расстраивайтесь, Кристина. Возможно, Баклоу и вовсе нет в Лондоне, раз вы видели его в Оукбридже, и мне следует перенаправить расследование туда. Когда я его найду, не успокоюсь, пока не увижу болтающимся на виселице. Раз уж вы так беспокоитесь, я приглашу вас попрощаться с ним, прежде чем ему наденут петлю на шею.
Его насмешливая улыбка пронзила Кристину, заставив покраснеть. Как жестоко он смеется над ней! Ее уязвленная гордость этого не допустит. Он обращается с ней так, будто между ними ничего не было, будто они не разделили испепеляющую страсть, единение мужчины и женщины. С трудом верилось, что эти жесткие губы целовали ее, а руки ласкали, даря неземное наслаждение. Она дерзко вздернула подбородок. Сверкая глазами, посмотрела на него:
– Будь я мужчиной, не стала бы бахвалиться, не сделав дела.
Выгнув бровь, Саймон безжалостно рассмеялся.
– Будь вы мужчиной, дорогая Кристина, я бы вызвал вас на дуэль за то, через что мне по вашей милости пришлось пройти.
Она покраснела еще сильнее. Разозленная, кипящая от ярости и унижения, вырвалась из его объятий. Гордость придала ей сил. К счастью, в этот момент они находились на краю танцевальной площадки, и никто, похоже, не заметил их жаркой перебранки.
– Прошу меня извинить, – прошипела Кристина. – Танец, как мне кажется, затянулся.
Развернувшись на каблуках, она зашагала прочь, расталкивая всех, кто оказывался на пути. Трясясь от ярости и пытаясь прийти в себя, прежде чем вернется к тете, она вышла на маленький балкончик и дрожащими руками сжала каменную балюстраду. Спиной почувствовав чье-то присутствие, напряглась.
– Думали улизнуть, Кристина? От меня не так-то просто избавиться, вы-то уж уяснили это во время нашей последней встречи.
От небрежного замечания ее лицо посерело, и она покачнулась, едва не лишившись чувств. Саймон подхватил ее под локоток и развернул лицом к себе. Положив палец ей под подбородок, заставил ее поднять голову и посмотреть себе в глаза.
– Ты ведь помнишь, не так ли?
Кристина смотрела на него, чувствуя, как ее заполняют жаркие, страстные воспоминания, а вместе с ними печаль. Как бы отчаянно ни хотелось ей заверить его, что она никогда не забудет, ведь это было самым восхитительным, что случилось с ней в жизни. Она принадлежит ему одному и готова повиноваться, а он может взять ее, подчинить своей воле, сделать все, что сочтет нужным. Однако она не настолько уверена в его чувствах, чтобы сделать подобное признание. Не позволит гордость.
– Помню ли я? – злобно откликнулась она, отдергивая подбородок. – О да, я все помню. Помню, как позволила вам воспользоваться мной, – распаляясь сильнее, добавила она, негодуя на себя за наслаждение. – Ваш поступок невозможно забыть.
Его улыбка невероятно раздражала.
– О да, обычно я оказываю стойкий эффект на женщин, с которыми занимаюсь любовью.
– Не льстите себе, Саймон Рокли. Неужели думаете, что я забыла бы то, что вы со мной сделали, если бы смогла? Ваш поступок – самое ужасное, что мужчина может совершить с незамужней женщиной. Это сношение выбросило меня далеко за границы безопасности, в которой я до тех пор жила.
Он буднично пожал плечами и вопросительно вздернул бровь.
– О чем вы толкуете? Незачем так кипятиться. Вы побледнели. Вам нездоровится?
– Если мне и нездоровится, то только по вашей вине.
Он напрягся всем телом, взгляд сделался ледяным.
– Как это?
– Я ношу вашего ребенка. – Она не собиралась преподносить эту новость таким образом, но их разговор чрезвычайно ее утомил. – Неудивительно, что дамы, с которыми водите знакомство, не могут забыть вас, если вы каждой делаете ребенка в первую же ночь.
На лице Саймона появилось задумчивое выражение, он подозрительно прищурил глаза.
– Как давно вы уже знаете? – Лицо сделалось непроницаемым, как обычно, когда он тревожился или злился. На щеке забилась жилка.
Кристина сочла это убийственное спокойствие куда более угрожающим, чем ярость.
– О-около месяца.
– Понимаю.
– Даже не пытайтесь отвертеться! – вспылила она, гневно сверкая глазами. – Отец именно вы, нет сомнений. Вы обвинили меня в любовной связи с Марком, которой никогда не было. Неверно поняли то, что увидели в «Черном лебеде». До вашего прихода я отчаянно боролась с мерзавцем. Я Марку не любовница, и подобное предположение для меня чрезвычайно оскорбительно.
– Знаю.
Она посмотрела на него в замешательстве:
– Знаете? Откуда?
– Мужчине это всегда очевидно. Нет никаких сомнений, что до меня вы были девственницей. Вообще никаких.
Плотно сжав губы и нахмурив брови, он отвернулся и глубоко задумался. В тот вечер она сначала сражалась с ним, точно тигрица, потом капитулировала и сделалась нежной, как ангел, целуя его с таким жаром, что он едва не сгорел в пламени страсти. Если она на самом деле в положении, значит, ребенок его, и он должен поступить благородно, жениться на ней.
То, что Кристина может отказаться, вообще не приходило ему в голову. Перед мысленным взором мелькали образы соблазнительной молодой женщины в его объятиях, целующейся с ним. Он отлично осознавал, что ее чувства к нему куда глубже, чем она воображает. Будь это не так, она не отдалась бы ему настолько самозабвенно. Уж слишком милая и невинная, чтобы симулировать эмоции. И тем не менее ее знакомство с Баклоу не давало покоя. Саймон не мог не сомневаться на этот счет.
Повернувшись, он посмотрел в ее красивое испуганное личико. С самого начала он воспринимал ее нежелание говорить о Баклоу как намеренную попытку препятствовать расследованию, и до сих пор ему непонятна причина, по которой она оказалась в спальне мерзавца. Он помнил, что почувствовал, увидев ее в его объятиях, а позднее она еще умоляла не стрелять в Баклоу. У Саймона тогда заболело сердце. Как он может сделать ее своей женой в таких обстоятельствах? Не глупо ли доверять женщине, способной на обман? Правда, она носит его ребенка, и долг предписывает поступить благородно.
– Я беру на
