Да, джентльмены удачи двадцать первого века! Да!!! Ваша супер-яхта чуть ли не вдвое больше нашей! Но откуда ж вам было знать, что наш якорь окажется прочнее вашего борта? А теперь полный вперёд! Право руля! Побыстрее проскочить их корму!..
Ох, веер пуль! Пригнуться… Уй, как больно!.. Мелькнула мысль: идиотская конструкция штурманского стола… или головы? Однако уходим… эх, надолго ли?
«Лань» тоже дала ход, но я успел высунуться в брандер-люк и влепить ей в правый борт длинную очередь — всё, что оставалось в предпоследнем магазине. Меняя магазин, я спрятался, а когда выглянул, увидел, что из неё, из «Лани», опять пополз лёгкий белый дымок. Ветер подхватывал его и уносил прочь...
Теперь они снова обходили нас по левому борту, но высовываться не спешили — на мостике не было вообще никого, кроме пригнувшегося рулевого. Тогда я осмелел, стволом «калаша» выбил остатки иллюминатора, высунулся, упёрся как следует… и стрелял в борт пиратского корабля до тех пор, покуда раскалённый автомат не замолчал, выплюнув последнюю гильзу. Всё. Отбиваться, по большому счёту, больше было нечем…
И тут я заметил, что «Отчаянный» почему-то идёт быстрее «Лани». Пираты начали отставать, и вот они уже слева по корме. Я лихорадочно пытался сообразить, в чём подвох и чего от них ждать, как вдруг пиратская яхта раскрылась, распустилась огромным белым цветком, а из её нутра вырвался яркий сноп оранжевого пламени пополам с густыми чёрными клубами. Во все стороны разлетелись куски белого пластика. Страшный взрыв разорвал моторную яхту «Золотая лань» в клочья.
Я даже не сразу сообразил, что это победа, а дизель выключил чисто машинально.
Вот оно, чудо! И я заорал «Йо-хо!» на весь Атлантический океан. Я и сейчас могу так заорать… Похоже, в ту минуту я даже вылетел в астрал, и лишь руки Мэг вернули меня обратно. Я повернулся к ней; какое-то время мы молча смотрели друг на друга, чумазые и измученные, а потом бросились обниматься, чуть не плача от счастья.
Вдруг глаза Мэг округлились, она крикнула: «Руслан!», и мы бросились на верхнюю палубу.
Он полулежал, бессильно уронив голову на ограждение кокпита и неловко выставив левую руку. Автомат свалился к фальшборту. Под Русланом всё было залито кровью. Не надеясь на лучшее, я потрогал его шею и — ура! — ощутил хоть и слабый, но всё же пульс.
— Мэгги, яхту в дрейф, неси аптечку! — крикнул я, отшвырнув подвернувшуюся под ноги винтовку и одновременно сбрасывая шлаги с лебёдки бизань-гика-шкота.
Мэг раздёрнула грот и стаксель, нырнула в салон за аптечкой. Я с трудом перевернул тяжеленное тело Руслана и постарался уложить его поудобнее на банку кокпита. Сразу было видно, что он получил две пули — одну в мякоть правого плеча, навылет, а вторую — под левую ключицу. Артерии не задеты, а то бы... Ладно, главное — жив... Перевяжем, уколем и будем вызывать помощь. Чем? Да чем угодно, хоть аварийным буем! Я спросил Мэг: может, ему рому дать, когда очнётся? Мэг только постучала пальцем по лбу.
Что? Моё плечо? Да пустяки, кожу содрало, и всё. Не считается. Главное, что мы живы и, кажется, выпутались, притом довольно успешно и с минимальными потерями.
Мэг вколола Руслану противошоковое, и мы вдвоём начали перевязывать огромное мускулистое тело, вдруг ставшее таким тяжёлым и безжизненным. Морока была ещё та. Приходилось одновременно его приподнимать, поддерживать и бинтовать, и мы с Мэг совершенно выбились из сил, перемазавшись в крови с ног до головы. Едва мы закончили это непростое дело, Руслан разлепил глаза и выдавил с кривой улыбкой:
— Вай… ерунду делаете... мне не больно… сейчас сам встану…
И снова потерял сознание.
~ 16 ~
SECHZEHN
26/IX-1944
Боже, как же я вчера напился… ничего не помню. Ну ладно, у меня хоть причина была. У солдат СС, похоже, это ежедневный ритуал. Я проснулся почти в полдень и долго не вылезал из воды. Когда позвали на обед, откуда-то сверху раздался гул винтов самолёта.
Все задрали головы, но ничего не увидели. Самолёт, судя по звуку, сделал несколько заходов, пять или шесть, с разных направлений, но так и не появился. Это явилось доказательством, что «шатёр» работает исправно — но кому от этого польза?
Наедине я рассказал капитану о том, что видел на севере острова, и о своих мыслях по этому поводу. Я был уверен, что последует расстрел на месте за измену фюреру и Рейху. Так должно было быть! Но Змей с минуту внимательно смотрел мне в глаза, ничего не ответил, только протянул руку и сильно сжал моё плечо, потом повернулся и пошёл в палатку к Фогелю. Первому помощнику было совсем плохо.
Страшно болит голова. Когда я остаюсь один, у меня текут слёзы. Мне нельзя оставаться одному.
В 15.20 снова услышали гул моторов самолёта. После двух безуспешных заходов он вдруг появился из-за самого большого, среднего холма. Это действительно была летающая лодка без опознавательных знаков, BV.138, вся раскрашенная камуфляжными пятнами. Из большой блестящей остеклённой кабины торчал пулемётный ствол. Самолёт сделал пару виражей на небольшой высоте, ушёл вдоль бухты в сторону океана и пропал. Мы растерянно посмотрели на капитана, однако гул не стихал, а самолёт, опять пробив границу «шатра» снаружи, появился снова. На этот раз он шёл над бухтой со снижением, прямо к нам – явно на посадку.
— Шлюпку на воду, — приказал фон Рёйдлих и сощурился на штурмана. — Хорст, на время моего отсутствия вы командуете экипажем.
Оно и неудивительно: единственный державшийся на ногах офицер, а именно унтерштурмфюрер СС Ганс
