– Вам лучше уйти, Морэв.
Он действительно мог бы уйти. Не обострять. Пока это еще не скандал, сплетницы пошумят недельку и забудут. Но если Морэв откроет рот… Он открыл.
– А вам не следовало приходить, Гергос. И вообще не следовало приезжать в Анкъер. Из какой дыры вы вылезли?
Все-таки чудовище. Нет, так даже лучше. Пусть считают Тари невинной девой, попавшей в лапы старому развратнику и просто отвратительному типу. Эта роль была привычной и знакомой. Если у нее теперь хватит сообразительности так и остаться жертвой, то все еще обойдется. Гергос спиной почувствовал, как напряглась рядом Тари, готовясь что-то сказать. Он чуть сдвинулся, еще больше ее загораживая, незаметным движением руки приказал молчать – почему-то казалось, что никто, кроме Тари, этого не заметит. А если и заметит, не страшно. Пусть видят, что он полностью ее контролирует.
– Могу рассказать о той дыре при нашей следующей встрече.
Ему все-таки удалось заговорить первым. Тари коротко вздохнула, но так ничего и не сказала.
– С удовольствием послушаю!
Речь Морэва звучала немного невнятно. Возможно, он был пьянее, чем показалось на первый взгляд. И тогда это еще больший абсурд – бросать вызов человеку, который себя не контролирует. Но люди вокруг слушали, они впитывали слова, как губка. И теперь ничего уже не исправить. Не вернуть.
Мариника наконец шагнула вперед, попыталась вмешаться, но Фераль оказался ближе. Он придвинулся к Морэву и что-то зашептал тому на ухо. Гергос ждал, надеясь на чудо. Нет, самого Морэва он не боялся, но как насчет всего остального – общества, Дайаны, императорской семьи, которой совсем не нужны скандалы у самого основания трона? Это как войти с горящей лучиной в пороховой погреб. Может, и удастся выйти живым, но лучше все-таки не рисковать.
«Я должен был послать его к Тавоху», – мелькнула запоздалая мысль.
Может, и он, Гергос, тоже был слишком пьян и просто не понял этого вовремя? И эта кристальная чистота сознания – всего лишь иллюзия? Снова звон и хруст стекла – Мариника уводит Тари в сторону, словно щитом, закрывает ее своим телом от колючих взглядов. Странно, почему никто не попытался отговорить его самого? Фераль по-прежнему что-то разъяснял, Морэв слушал, не перебивая. Но взгляд его оставался неподвижным. И в нем медленно разгоралась упрямая злость. Слова Фераля делали лишь хуже.
– Я буду ждать приглашения, – сказал он, прервав любовника Мариники на полуслове.
Гергос просто поклонился.
Толпа расступилась, пропуская Морэва к дверям. Фераль остался стоять на прежнем месте, потом поглядел на Гергоса с легким осуждением, словно говоря: а ведь раньше я считал тебя разумным человеком, – но вслух так ничего и не сказал. Шепот родился где-то в дальних рядах и медленно пополз вперед. Дамы прикрывали лица веерами, склоняли друг к другу головы, мужчины бросали насмешливо-сочувственные взгляды, но в воздухе ощущалось затаенное торжество.
Не нужно быть гением, чтобы понимать, что нынешний глава дома Гергосов не вызывает всеобщего восторга. Многие знали и любили его старшего брата, почти все – боялись его отца. А еще были сочувствующие Дайане и Энту. И просто те, кто считал его выскочкой – несмотря на то, что он был сыном Великого Гергоса. Он сбежал, он пропадал где-то двадцать лет, а значит, лишился всех прав на наследство. Теперь он был чужим, но наблюдать за ним было интересно. И они наблюдали. И переговаривались. Все громче, ближе.
Хлопнула дверь – Мариника увела Тари из гостиной, и Гергос направился следом. Надо было хотя бы извиниться перед хозяйкой дома за испорченный вечер. А впрочем, разве пряный скандальчик не стал его лучшим украшением? Ссора двух высокородных дану заинтересовала публику куда больше, чем любовные излияния поэта.
Увидев Гергоса, Тари рванулась навстречу:
– Не делайте этого!
Он мягко улыбнулся и коснулся пальцами еще влажного пятна на ее платье.
– Вам стоит как можно скорее показать платье Кармите, я думаю, шелк еще можно спасти.
– Дану!
Таких испуганных глаз у нее не было, даже когда он притащил ее к Коварэну. Гергос взял руку Тари и поцеловал, пытаясь успокоить, передать частичку своей уверенности. Но это не помогло. Холодные пальцы обвились вокруг его собственных, сжали непривычно сильно, до боли в суставах.
– Не надо.
Гергос перестал улыбаться, посмотрел серьезнее.
– Тари, сделав тебя своей любовницей, я нарушил законы этого мира. И если я сейчас отступлю, станет только хуже.
– Пусть! Плевать на всех, мы уедем!
Мариника замерла, кажется, даже не дыша, но Гергос видел краем глаза, как беспокойно мечется ее взгляд, а руки теребят складки длинного платья.
– Я не могу уехать.
Он произнес это намеренно низко, медленно, весомо, пытаясь донести скрытую за этими простыми словами истину. А в ответ его окатило волной ледяного холода. Тари чуть отступила. Забрала руку. Оглянулась на Маринику – беспомощно, словно прося поддержки. Но та лишь опустила глаза.
– Из-за Льена? – очень тихо спросила Тари.
– На мне лежит ответственность за судьбы многих. Не только в Льене.
Она кивнула, не то соглашаясь, не то просто уходя от разговора. По крайней мере, следующими словами Тари было:
– Я должна как можно скорее показать платье Кармите.
Она быстро ушла, оставив их с Мариникой одних. Гергос перевел тяжелый взгляд на свою бывшую невесту:
– Ты хочешь мне что-то сказать?
– Нет, Онсо.
– Хорошо.
Он почти развернулся и ушел – обратно в гостиную, шумевшую за тонкими дверьми десятками возбужденных голосов. Потом обернулся:
– Как думаешь, эль Фераль согласится помочь мне?
– Я поговорю с ним.
– Спасибо.
Гергос вернулся за карточный стол и проиграл еще шестьсот марок. Но этой дани оказалось недостаточно. Людям не нужны были его деньги, им нужна была кровь.
