Всё вернулось на круги своя, как говорил древний мудрец. Затянули насущные дела, накопившиеся за это время.
Заглянул, наконец-то и в гости к эмиру. Благо, рассказать теперь было что. На весь вечер хватило.
– Охальником оказался этот чужестранец, каких мало, – повествовал он, под дружный хохот эмировых жён, – Носился, загня хвост, по бабам. А мы на джиннов грешили.
– Бабы, они страшнее нечистой силы – добродушно поддакивал, разомлевший от мёда эмир.
Жёны подкладывали Злату вкусные кусочки, угощали какой-то особенной куропаткой с орехами, да ещё завернули с собой в платок медовый чак-чак. Очень огорчались, что такой хороший мужчина до сих пор не женат. Даже намекали, что у них есть кое-кто на примете.
Через пару дней в его каморку во дворце зашёл Туртас. Он был в дорожном плаще и с сумкой:
– Пришёл попрощаться. Уезжаю. Юксудыр сегодня эн-Номан увозит с собой. Ну, и я с ней.
Шейх отправлялся в Новый Сарай на праздник возлияния молока. Ехали все вместе. Эмир, Наримунт, Алексий. Путь неблизкий, так веселей.
Злат пошёл к эмиру, получать указания на время его отъезда. Здесь его ждала неожиданная новость:
– Со мной собирайся! Велено тебе тоже там быть с помощником твоим – этим шакирдом. Сегодня голубиная почта приказ принесла.
Поездка на этот праздник была делом хлопотным. Проводился он в степи и участники с гостями жили в юртах и шатрах. Поэтому, вези всё с собой или рассчитывай на чьё-то гостеприимство. Злату с Илгизаром отводилось место в юрте эмира, эн-Номан взял с собой целых три шатра – один для Юксудыр. Он же настоял, чтобы эмир поставил отдельную палатку для Наримунта.
Строящуюся новую столицу хана оставили в стороне, сразу повернули в свободную степь. Там уже раскинулся целый город. Шатры, юрты, палатки, крытые повозки. Всё это стояло в безукоснительном порядке, разделённое строгой рукой распорядителей, на улицы, переулки, кварталы и площади.
Знать, священнослужители, представители городов и чужеземные гости собирались со всего огромного улуса Джучи на этот древний праздник, дошедший из седой старины с берегов золотого Керулена, где его с незапамятных времён отмечали предки монголов. Его как и прежде отмечали по всей великой империи наследников Потрясателя Вселенной. При дворе великого хана в далёком Ханбалыке, в Персии и у подножия небесных гор Тянь-Шань.
Праздник осеннего возлияния молока кобылиц. Говорили, что это какие-то особенные кобылицы – ослепительно белые. За ними ухаживали шаманы и знатоки древних обрядов. Из молока этих кобылиц делали драгоценный чёрный кумыс, доступный лишь избранным.
Эмиру определили место ближе к хану, эн-Номан потребовал поселить его на самом краю огромного лагеря-города.
Пока ставили юрты их разыскал Сулейман и передал Злату приглашение быть гостем Могул-Буги. Только направились они, к удивлению наиба, дальше. К золотому ханскому шатру. Проехали мимо и остановились у огромной юрты из белого войлока. Подступы к ней ограждала угрюмая стража. Сулейман проводил Злата только до порога, путь дальше ему был закрыт. Там, сидя на роскошном туркменском ковре, обложившись мягкими шёлковыми подушками, наиба ожидала любимая жена хана Узбека Тайдула. Могул-Буги почему-то не было.
– Я столько слышала о твоей прозорливости и проницательности, то даже не буду говорить, зачем тебя позвала. Ты и сам, наверное, знаешь?
– Ты хочешь знать, как я проник в тайну письма, пришедшего из далёких краёв.
– Ведь его не видел никто, кроме меня и начальника почты, – подсказала хатунь.
– Когда фокусник на базаре творит свои незатейливые чудеса, нам это кажется волшебством. Всё исчезает, едва мы узнаём секрет этого невинного обмана. Я расследовал дело об исчезновении одного чужеземца узнал, что он ехал для встречи с твоим братом. Обнаружил перстень Кулуг-Тимура.
– Отец жив? – привстала с подушек Тайдула.
– Он умер много лет назад. В булгарских лесах. Мне об этом рассказала девушка, у которой был этот перстень.
Хатунь протянула к Злату узкую белую ладошку. Ему подумалось, что эта нежная ручка цепко держит нити судеб целого царства.
– Перстень.
– Ты и впрямь поверила, что я всесилен? У меня его нет. Он у девушки, которая его привезла.
– Где она?
– Здесь. Приехала с эн-Номаном.
Глаза хатуни сузились, губы злобно сжались:
– Ты рассказал эту историю эн-Номану?
– А кому я должен был её рассказать? Эмиру? Или в харчевне на базаре? По крайней мере, он знает, как обращаться с тайнами.
– Ты прав, – смягчилась Тайдула.
Она хлопнула в ладоши и приказала вбежавшей служанке:
– Пригласите ко мне в гости эн-Номана. Скажите, что я его уже жду и угощение стынет. Быстро!
Хатунь склонила голову и долго думала о чём-то, пристально глядя на коврик перед собой. Плечи её опустились, она, вдруг словно обмякла
– Про это я не говорила никому, даже Могул-Буге. Кутлуг-Тимур не его отец, он родился уже после того, как Сундж-Буга, взял мою мать к себе. Я ведь почти не помню его. Совсем маленькая была. Кто ещё знает про всё это?
– Мои помощники: Туртас и Илгизар. И девушка, само собой. Её зовут Юксудыр.
– Это моя сестра?
Злат не ответил. Тайдула не настаивала.
– Брат думает, что всё это затеяно, чтобы разоблачить козни кийятов. Он очень горд, что ему это удалось.
– Он действительно показал себя молодцом. Благодаря его участию злодеям не удалось замучить невинного человека.
Улыбка на устах хатуни показала, что она хорошо знала подробности этой истории.
– Одного не могу понять? – не выдержал наиб, – К чему вся эта таинственность? Она была бы к месту, будь жив Кутлуг-Тимур. Но он давно стал прахом и обитателем царства теней. Кому может быть страшна тень?
– Ты прав. Теперь, когда я узнала, что отец мёртв, бояться больше нечего, – по губам Тайдулы пробежала злорадная усмешка. – В руки эн-Номана попала тень.
Вскоре прибыл и он сам. Добираться было недалеко. Шейх с достоинством поклонился и уселся рядом с наибом. Вместе с ним в юрту вошла Юксудыр. Она осталась у входа, настороженно вглядываясь в маленькую красивую женщину, сидящую за дастарханом.
– Подойди ко мне, девушка, – ласково сказала хатунь. Она встала и взяла Юксудыр за руку.
Когда они оказались рядом стало видно, что Тайдула едва достаёт девушке до плеча.
– Говорят у тебя есть какой-то перстень?
Юксудыр, молча вытащила из под ворота шнурок и протянула его хатуни.
– Это перстень моего отца, – произнесла та, дрогнувшим голосом. Она подняла руку и ласково погладила девушку по щеке, – Вот ты и вернулась.
Неожиданно из глаз Юксудыр брызнули слёзы. Она обхватила руками Тайдулу и прижала к себе, как будто боялась, что её отнимут. Так они и стояли, обнявшись. И плакали. Бесхитростная искренность девушки растопила сердце хатуни, выросшей в мире интриг, лжи и лести.
– Она не твоя сестра, – нарушил тишину бесстрастный голос эн-Номана, – Она принесла тебе долг твоего отца, который ты должна принять.
Женщины повернулись к нему и замерли, ожидая, что будет дальше.
– Кутлуг-Тимур был страстным человеком. Способным и на преданную дружбу и на вечную любовь. Сейчас таких мало. Он был влюблён в жену хана. Об этом никто не знал, да теперь уже и не узнает. Знал я. Но, я всегда умел хранить тайны. Твоего отца можно понять. Трудно представить женщину прекраснее. Рождённую в северных лесах, с волосами цвета пшеницы и глазами, синими, как осеннее небо. Хан любил её без памяти. Все уже думали, что звезда повелительницы Баялунь скоро закатиться. У них была дочка, такая же прелестная, как её мать. Вдруг однажды случилось страшное событие. На девочку напал беркут. Чудом она осталась жива. Я был тогда лекарем у Тохты и меня позвали одним из первых. Всё обошлось. Остался только шрам на шее, со следом орлиной лапы. Очень приметный шрам. Четыре черты, расходящиеся в разные стороны. После внезапной смерти Тохты, его жена
