– Вот, – сказал я завершив эскиз. – Но плавать эта машина не будет никогда. И вообще, в пределах имеющейся концепции унифицированной ходовой части достигнут предел, как размера повозки, так и её массы.
– Штабную ещё нарисуй, тоже длинную, но без пушки, – вдруг вспыхнул комкор. – В этой тесной жестянке едешь, словно жук в спичечном коробке, толкаясь плечами на каждом ухабе. Но, чтобы плавала, – спохватился он, – негоже командиру отставать от своих частей.
Мы с Кобыланды переглянулись, и я принялся за работу – у нас появился союзник.
– Так, прохиндеи! – оглядев моё художество, «союзник» придал своему лицу недоверчивое выражение, – как я понял, для обеспечения одного батальона в бою требуется ещё и авторота?
– И инженерный взвод, – кивнул Кобыланды.
– А откуда всё это взять? – погрустнел наш недавний оппонент. – Впрочем, – добавил он спустя минуту, – мысль о разворачивании конвойных батальонов в полки я поддержу, а там будет видно.
Мой товарищ достал давно приготовленную папку с обоснованиями структуры мотострелковых частей и штатными расписаниями, а я подумал про себя, что ничего, кроме событий на Халхин-Голе из истории не помню, но про то, что тут, на Дальнем Востоке, по линии соприкосновения с японцами никогда не было спокойно – знаю наверняка. А ведь три полка – это уже дивизия. Если она себя хорошо зарекомендует в предстоящих через пару лет событиях – процесс утроения численности войск высокой мобильности, возможно, захотят продолжить… три дивизии к сорок первому году, это уже кое-что на весах противостояния с фашистской Германией. Если получится – может быть на начальном этапе войны не произойдёт таких грустных событий, как в известной мне истории? Ведь у западных границ страны местность отнюдь не степная – для активной маневренной обороны очень даже пригодная.
* * *Поговорить со мной комкор не забыл.
– Так какой такой кровавой гэбне вы мне давеча толковали, Иван Сергеевич?
Вот она, моя несдержанность, довела-таки до необходимости отвечать за распущенный язык. Я заметно сник и замешкался, отчего собеседник набычился и ударил кулаком по столу:
– Не стройте мне глазки, красноармеец Беспамятный. Отвечайте чётко и внятно.
– Так, это, не могу знать, вашество! – я вскочил и вытянулся во фрунт, смахнув с головы будёновку и положив её на локоть левой руки, приподнятой к груди. Меня как в двадцать девятом по голове вдарили, былое запамятовал, а только мысли разные в голову ни с того ни с сего приходят и слова непонятные всплывают.
Комкор тоже вскочил и вытянулся – кажется это в нём проснулся старый рефлекс ещё от дореволюционных времён – не иначе, с Империалистической.
– Слова, говоришь! Ну-ка, назови ещё какие-то другие. Непонятные.
– Геймер, Интернет, чифанить, блютус, юэсби.
– Чего же непонятного! Английские слова. Игрок, вход в сеть, третье действительно непонятное, синий зуб и аббревиатура опять же английская, судя по произнесению названий букв. Ты что, до удара по голове знал этот язык?
– Не помню, товарищ комкор.
– А почему ко мне обратился по форме ещё той армии?
– Не знаю. Думаю, от волнения. Непонятные мысли и побуждения возникают у меня, когда волнуюсь. Вот как на друга моего начали вы наезжать, так я сильно перенервничал. Но на людей не бросаюсь – тихий я. Однако чую – полезут японцы на Монголию в тридцать девятом. А чем чую – не пойму.
– Тогда что это за такую за годину испытаний ты предрёк? Ну-ка, напрягись, сообрази. Это может быть важно, – комкор совершенно изменил тон. Теперь он беседует со мной, словно врач с пациентом.
– Думаю, это про то, что германец на нас обязательно полезет. А противник он сурьёзный и биться с ним будет тяжко.
– Хм, здравая мысль. А теперь напрягись и ещё про гэбню доложи. Чем она плоха?
– Так кровавая потому что. Много людей поубивает. В том числе – командиров.
– Ладно, красноармеец, можете быть свободны, – оборвал мои рассусоливания комкор. Но потом добавил совершенно иным тоном: – Ступайте, голубчик.
Глава 6. Первая самоходка
Работа над самоходкой прошла относительно быстро и принесла неожиданный сюрприз – немного увеличив ширину корпуса, удалось сохранить за машиной способность плавать. И всё это, благодаря тому, что по пути с Дальнего Востока я удачно заглянул в Горький.
Признаюсь сразу – это была не моя идея, а комкора. Он и бумаги мне выдал соответствующие, и телеграмму отправил – так что встретились мы с конструктором Грабиным без всякой волокиты. Посмеялись над нашей попыткой поставить на лёгкую машину дивизионную пушку для использования против близких целей, поспорили об эффективности применения полковой короткостволки, а потом довольно быстро прикинули, чем вооружить планирующуюся машину – за время, проведённое в поезде я многое успел набросать. Главное же – договорились о компоновке боевого отделения и расположении силовых элементов конструкции.
Знаете, когда обо всём позаботишься заранее – потом получается куда проще. Опять же дизели под новые машины пришли стодвадцатипятисильные, да заказ сверху спустили, да деньги выделили. А когда мы с инженером Федотовым новую лоханку вычертили и прикинули развесовку – вот тут плавучесть и вылезла. А вскоре и пушка подоспела из Горького.
Мотор у нас снова переехал в самый перёд, отчего водительское место отъехало назад. – развесовка продиктовала это решение. Баки для горючего ушли под пол в промежутки между торсионами, да и сам пол приподнялся. Это продиктовала забота о просторе для экипажа – им ведь в бою работать нужно, а не плечами толкаться. С брезентовой крышей тоже не сразу нашли удобный вариант.
Потом, как обычно, косяки, недодумки, перекомпоновка носовой части и, наконец, грозная государственная комиссия.
– А почему так тихо ездит?
– А нельзя ли сделать то же самое, но в колёсно-гусеничном варианте, чтобы мчалась быстрее ветра?
– А почему так медленно плавает?
– А давайте проверим, выдержит ли она снаряд тридцатисемимиллиметровой противотанковой пушки?
Спорили до хрипоты. Что любопытно – к пушке тоже придрались за то, что у неё маленькие углы возвышения, отчего её нельзя использовать для стрельбы по самолётам. А то, что машина переплывает реки и
