– Объяснишь? – поравнявшись с товарищем, спросил Войнилович.
– Я служу в личной гвардии короля.
– Знаю.
– Сегодня получил приказ быть готовым после завтрашнего заседания сената арестовать тебя, воеводу Острожского и всех прибывших с ним клиентов. Моя хоругвь с вечера собрана во дворце.
– В чем нас обвиняют?
– Измена и сговор с врагами Речи Посполитой.
– Псков?
– Да.
– Кто свидетельствует?
– Епископ Инфлянтский и еще несколько шляхтичей.
Теперь понятно, отчего Богумил избавился от свидетеля их встречи и вообще все обставил с такой таинственностью. По сути, он сейчас рисковал оказаться на одной ступени с изменниками.
– Это же бред.
– Насколько я понял, это причина. Карл готов примириться с Августом, но выставил условие – блокада Пскова. Есть мнение, что Острожский этому воспротивится.
– Хм… – задумался Войнилович.
– За один раз мы квиты, Михайло. Прощай, – подытожил Щенкевич.
– Спасибо, Богумил. Прощай.
Не будь в числе названных заговорщиков Войниловича, он без раздумий выполнил бы приказ и арестовал всякого, на кого укажут. И даже то, что среди них старинный товарищ, его не остановило бы. Но честь не позволяла Щенкевичу поступить так в отношении того, перед кем у него имелся неоплаченный долг.
На постоялый двор Войнилович вернулся, обойдя квартал по кругу. Прохаживаться мимо остывающего трупа не было никакого желания. Вполне возможно столкнуться с патрулем стражи. А это сейчас лишнее. Надо уходить из Варшавы. И чем быстрее, тем лучше. Плевать на ночное время. Плевать на усталость лошадей и людей. Если выжидать рассвета, то будет уже поздно.
Товарищи Войниловича восприняли тревожную весть со всей серьезностью. И пусть Михайло отказался назвать имя предупредившего, это не имело значения. Конечно, король и сейм могли принять решение об экономической блокаде, чтобы откупиться от шведов. Сейчас пока воюют только против Саксонии. Память же о шведских полках в Варшаве еще свежа.
Иное дело, что это идет вразрез с намерениями Острожского. Любой магнат будет отстаивать свои кровные интересы. Да, Константин Иванович не принадлежит к наиболее знатным и состоятельным представителям Короны и Литвы, но это не суть. Воевода приобретает все большее влияние в Инфлянтии. И только слепец этого не увидит. А посему он вполне способен воспротивиться решению, идущему вразрез с его планами. Так что желание обезопаситься с этой стороны вполне объяснимо.
Впрочем, в чем именно собирались обвинить воеводу, совершенно не важно. Острожский подспудно к этому был уже давно готов. Иное дело, что все случилось неожиданно, как гром среди ясного неба. Ведь ничто не предвещало беды. И если бы не друг Войниловича, то они уже до полудня оказались бы в узилище.
Собрались быстро. Не прошло и часа, как отряд уже двинулся по заснеженным улицам Варшавы. Правда, направились они не к тем воротам, через которые попали в город, а к другим. Незачем привлекать внимание.
Столицу покинули без проблем. Небольшая мзда, вложенная в руку начальника караула, и калитка открылась. А иного и не нужно. Ничего страшного, если они выедут за стены не стройными рядами, демонстрируя отменную выправку, а гуськом, по одному, ведя лошадей в поводу.
– Константин Иванович, не дело так-то толпой двигаться, – поравнявшись с воеводой, произнес Мицкевич, когда они отдалились от столицы на несколько верст.
– Что ты имеешь в виду, Крыштав?
– Сами посудите. Лошади у нас и без того заморенные. А к утру и вовсе вымотаются. Ну и где нам сыскать смену почти шести десяткам лошадей?
– Ну так кто нам запретит устроить дневку в лесу, а там и дальше уходить ночами?
– Времени у нас на то нет. Как только станет известно о нашем бегстве, полетят гонцы во все концы с вестью о вашей измене. И в Динабург в том числе. А потому к моменту, когда вы вернетесь, объявить рокош будет уже не так просто. Нас ведь провозгласят преступниками. Словом, вам лучше поспешить. Скачите вперед вместе с Михайло Андреевичем и оруженосцами, не жалея лошадей. Уж четырем-то смену всегда можно сыскать, если не на станции, так в какой усадьбе. А мы следом. Прикроем в случае погони.
– Крыштав дело говорит, – поддержал его Войнилович. – Если мы окажемся в Динабурге позже королевских гонцов, то нам останется только податься на чужбину. Одно дело – пойти в рокош за своим братом-шляхтичем. И совсем другое – за теми, кто вне закона. Потому как тогда это измена и бунт.
– Можно подумать, нас не обвинят в измене после того, как мы объявим рокош.
– Вдогонку не считается, – хохотнул каштелян.
– Ладно. Крыштав, береги парней. Не рискуй понапрасну, – напутствовал напоследок воевода.
– Верстах в пяти по тракту придорожная корчма с конюшней. Поторапливайтесь, – заканчивая разговор, ответил Мицкевич.
Ну а что тут еще можно сказать? Простились, и четверо всадников, пришпорив лошадей, ушли в отрыв. В отличие от остального отряда, им беречь животных не нужно. Даже если те падут, серебра для покупки новых у них в достатке.
– Андрейка.
– А? Что? – вскинулся задремавший в седле паренек.
– Да тихо ты, – одернул его товарищ.
– Чего пихаешься, Владак?
– А ты либо не спи в седле, либо спи по-человечески. Вон чуть под копыта не свалился. И вообще, не дай бог хорунжий приметит, так всему десятку достанется на орехи.
– Ага. Спасибо. Что-то сморило меня.
– Не приболел? – озаботился друг.
– Похоже на то.
– Плохо. До Динабурга еще ехать и ехать.
– Ничего. Скоро встанем на отдых, а там мы тебя живо в чувство приведем, – ободряюще похлопав по спине, затянутой в форменный кафтан, заверил второй его друг, Карпусь.
Все трое были выходцами из старинных и бедных русинских шляхетских родов, проживавших близ Полоцка. Впрочем, в личной хоругви воеводы Острожского все из таких. Мало того, половина из них в мирное время жила землепашеством. Причем за плугом идти приходилось самим шляхтичам.
Про Константина Ивановича не без злорадства говорили, что, мол, сам из голытьбы и собрал вокруг себя такую же голь перекатную. Вообще-то вранье. Острожский, конечно, не из магнатов, но из вполне обеспеченного рода. А уж за последние годы так и вовсе поднялся на зависть иным. И не просто поднялся, но и тянет за собой других. Развивает ремесла и торговлю. Помогает земледельцам.
А что до них… Молодые, дерзкие и горячие, они были готовы идти за воеводой хоть в саму преисподнюю. Что их ожидало в прежней жизни? В лучшем случае родительский клинок, а как в семье не один сын, так лучшее достанется старшему. Вроде и шляхтичи, и в то же время порой от простого крестьянина не отличить. Воевода же дал всем им шанс изменить свою судьбу. Да, цена может быть высока. Но они к тому готовы.
Андрейка, Владак и Карпусь были одногодками. Проживали в усадьбах по соседству да дружили так, что неразлейвода. И все трое – младшие сыновья в семьях с пусть и своим, но небольшим клином. И будущее им светило нерадужное. Не факт, что даже удастся стать клиентом какого магната. Поэтому за предложение поступить на службу они вцепились, как голодный в краюху хлеба.
Родители препятствий чинить не стали. Так уж сложилось, что
