Пока я раздумывал, из стоящего рядом поезда грянул дружный хор солдатский голосов в сопровождении гармони, и я невольно заслушался. Песня была хорошо знакомая и, в тоже время, непривычная:
В кейптаунском порту, с какао на борту,
«Жанетта» доправляла такелаж.
Но, прежде чем идти, в далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся, вздымаясь в улицы,
Давно знакомы им и шторм, и град,
И клеши новые, полуметровые,
Полощет весело ночной пассат.
Им дверь открыл портье, и несколько портьер,
Откинулись, впуская моряков.
И не было забот, и горе не придет -
Здесь люди объясняются без слов!
Здесь пунши пенятся, здесь пить не ленятся,
Поют вполголоса, присев в кругу:
«Мы знаем гавани далеких плаваний,
Где жемчуг высыпан на берегу…»
Несмотря на то, что её написали только в прошлом году, песня успела обрести множество вариантов и получить новые куплеты. Ведь слова обычно запоминались на слух, часто с ошибками, и потому текст новомодного шлягера быстро мутировал. К тому же каждый, обладающий даром стихотворчества, считал своим долгом добавить что-нибудь от себя. Вот и сейчас, едва повествование дошло до схватки англичан с французами, бойцы запели вразнобой. Спор перешел в ругань, и еще немного, дело могло бы дойти до драки.
Ситуацию спасла находчивая Жмыхова. Достав удостоверение сотрудника ГБ, она ринулась наводить порядок. Взводный сержант, не уследивший за своими солдатами, виновато откозырял ей.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, не знаем, как правильно петь. Вроде, англичане наши союзники, а французики под немцами. А с другой стороны, зачем британцы их бомбили? Нехорошо как-то. Вот у нас и спор вышел. Одни бойцы считают, что в песне победили французы, а другие настаивают, что англичане. Как быть?
Ну, тут нашим певцам повезло, они наткнулись на специалиста:
– Я училась в институте литературы и истории, – бойко протараторила Аня, – так что смогу рассудить вас. Там на литературном кружке нам рассказывали про современную поэзию, в том числе и про эту песню. Её сочинил в прошлом году девятиклассник ленинградской школы Паша Гандельман. В первоначальном варианте победили англичане, поэтому рекомендую вам придерживаться авторского текста.
Пока девушка читала лекцию о поэзии, ко мне подкрался политрук Михеев и начал тихонько нашептывать:
– Товарищ старший лейтенант, я знаю, что не только некоторые командиры, но даже и комиссары обзаводятся полевыми женами. Но в вверенном мне подразделении, за моральным обликом которого я обязан следить, подобного разврата не допущу!
– Эх, Михеев, – досадливо вздохнул я. – Не о том ты думаешь. Лучше посоветуй, как уговорить Аню вернуться.
– А она в нашем полку числится, как, например, ваш ординарец?
– Увы, – развел я руками. – Тогда все было бы просто.
– Значит, приказать ей вы не имеете права, – огорченно поджал губы политрук. – Только уговорить.
Тоже мне совет. Кстати, инцидент с песней мне кое-что напомнил и, вырвав из блокнота, куда я записывал стихи из будущего, один листок, я вручил его нашему политруку.
Прочитав текст, замполитрука презрительно поморщился:
– Это что за ерунда такая, тащ старший лейтенант?
– Песня, – как можно бесстрастно пояснил я. – Будешь разучивать с бойцами и проверишь, чтобы все хорошенько выучили слова.
Михеев, совершенно незнакомый с современной мне эстрадой, на миг лишился дара речи.
– Товарищ командир, может лучше про «поезд чух-чух», или как его, Винни-Пуха?
Но я был настроен серьезно, и нелюбовь Михеева к популярной музыке проигнорировал.
– Политрук, это боевой приказ. Учите, и учите хорошенько.
Тон Михеева стал просто жалобным:
– Ну, можно, хотя бы, мы будем петь не во весь голос?
Это я, так и быть, разрешил. Но с Аней все-таки действительно нужно что-то делать. Конечно, нечестно отправлять свою пассию в тыл, когда другие девушки служат на фронте. Но, во-первых, она действительно ценнейший специалист, которому можно доверить любую гостайну, и которая реально способна помочь стране. А во-вторых… впрочем, и первого хватит. Только как это сделать? Хм, а один способ я знаю. Мельком взглянув на часы, я схватил Аню за руку и потащил к штабному поезду, надеясь, что он еще не уехал. Мы бежали напрямик, подныривая под вагоны и, запыхавшиеся, ворвались в вагон комполка.
Майор Козлов сидел за столом и, разбирая донесения, загадочно улыбался. Видать, ему кто-то все же доложил о дочке. Увидав, как мы с Аней держимся за руки, он полушутя спросил, не собираемся ли мы расписаться? Не успев перевести дыхание, я только энергично замотал головой. Жмыхова до крайности удивилась, но не в силах сказать ни слова, тоже закивала.
Майор, не мешкая, выписал справку, что мы являемся мужем и женой, а сержант Кононов проштамповал ценную бумагу печатью полка, после чего мы с Аней тем же путем ринулись назад. Счет шел на минуты, к эшелону успели прицепить локомотив и уже подъезжал второй паровоз. Поэтому действовали быстро, как в боевой обстановке. Срочно вызвали комбата, взводных и отделенных, разлили по кружкам разбавленный спирт и достали остатки снеди. В последний момент примчался адъютант полка Петров, доставший у начальника ОВС бутылку самого настоящего шампанского. Оно и в мирное-то время было редкостью. Как объяснил Иванов, являвшийся докой по подобным делам, этого шампанского в прошлом году выпустили только восемь миллионов бутылок, и мало кто его пробовал.
Итак, жениху с невестой водку заменили на более благородный напиток и, провозгласив здравницу молодым, все дружно выпили под крики «Горько!»
Все, формальности соблюдены и мы стали законными супругами. Теперь Аня, как образцовая жена, послушается мужа и отправится домой. Правда, мы ей фамилию не поменяли, и
