Мюри, взволнованный словами Аменорис, почтительно взял золотой уреус, поднес его ко лбу и спрятал на груди.
Тогда Аменорис прикоснулась к стене и часть ее раздвинулась, открыв небольшой скрытый проход, ведущий в тайный храм, доступный только посвященным. Затхлостью и сыростью веков пахнуло из открывшегося отверстия.
Следуя за девушкой, державшей его за руку, Мюри некоторое время шел по узкому коридору, высеченному из камня.
Аменорис в полной темноте уверенно шла вперед, ни разу не останавливаясь и не замедляя хода.
— Осторожней, Гору! — приостановилась она наконец. — Здесь начинается лестница.
Мюри сделал неуверенный шаг и почувствовал под ногами ступени, узкие, скользкие, покрытые мокрой плесенью. Придерживаясь за стену, он начал спускаться вниз.
Один раз из-под ног его выпрыгнула большая жаба и, звонко ударившись о каменные плиты лестницы, исчезла во мраке. Мюри вздрогнул и невольная дрожь пробежала по его телу. Наконец, вдали показался едва заметный свет.
— Мы приближаемся, — прошептала Аменорис. — Собери все свое мужество, Гору, так как ты сейчас увидишь то, что недоступно уму смертного…
Свет становился все сильнее. Отливаясь голубоватым тоном, он причудливо играл на мокрых камнях лестницы, создавая таинственное, жуткое настроение.
Лестница окончилась.
Следуя за Аменорис, Мюри вошел в большую комнату, высеченную из огромных каменных плит, на которых были художественно изображены сцены из жизни Изиды.
Прямо напротив входа высилась большая статуя богини, удивительно искусно сделанная из белого мрамора и украшенная золотом и драгоценностями. По бокам на треножниках курились благовония, дым от которых мелкими струйками поднимался вверх и окружал голову Изиды как бы легким и прозрачным облаком.
Аменорис подвела Мюри к статуе и распростерлась ниц перед ней. Затем, встав, она подошла к подножию и, надавив какую-то пружину, открыла скрытый в мраморной глыбе ящик, вынула из него небольшую коробку и высыпала содержимое на золотые треножники, на которых курились благовония.
Тотчас же густой белый дым поднялся кверху и окутал фигуру Изиды, сделав ее невидимой.
Резкий запах, немного напоминавший запах ладана, распространился по храму. Голова у Мюри слегка закружилась и в глазах замелькали зеленые круги.
— Мужайся, Гору! — вдруг услышал он прерывающийся голос Аменорис. — Сейчас я скажу страшное слово…
Мюри вздрогнул.
Как ни сильна была его любовь к девушке, как ни настаивал он на вызове богини, но в этот момент он готов был от всего отказаться, только бы выйти на воздух. Страшным усилием воли победив охватившую его слабость, он ответил Аменорис:
— Я готов, произноси заклинание.
Аменорис сделала несколько шагов вперед, подошла к фигуре богини, и подняв руки кверху, заговорила каким-то странным глухим голосом, не похожим на тот голос, каким она говорила с Мюри:
— Великая Изида, создавшая все живущее! Именем любви нашей, внушенной нам богиней Гатор по твоему повелению, именем права, данного мне при рождении, именем великих тайн жизни заклинаю тебя, приди сюда и удели нам от твоей великой мудрости… Атомом вечного начала всех начал, заложенным во мне тобою же, атомом, который начался в жизни вместе с тобою, атомом, который так же бессмертен и могуществен, как и ты, ибо он составляет часть тебя, ибо его даже ты, великая богиня, не можешь уничтожить, я заклинаю тебя: Приди!.. Страшным словом вечности вечного Начала требую я: Приди!..
Громко произнеся, скорее выкрикнув, последние слова, Аменорис продолжала стоять неподвижно, подняв руки кверху и слегка изогнув стан, похожая на изваяние талантливого скульптора, желавшего создать шедевр красоты и грации. Тело было неподвижно, но чувствовалось, что духовные силы девушки напряжены до последней степени.
…Аменорис продолжала стоять неподвижно, подняв руки кверху и слегка изогнув стан…
Эти силы как бы исходили от Аменорис невидимыми, но ясно ощущаемыми лучами и, наполняя храм, уносились в неведомую даль к первоисточнику, от которого «я» девушки черпало жизнь…
Вдруг по храму пронеслось легкое дуновение ветерка, легкое, едва заметное, но действие его на сознание было настолько велико, что Мюри упал на колени, едва смея смотреть вокруг себя.
Аменорис продолжала стоять на прежнем месте, напрягая всю волю, чтобы невидимыми нитями связаться с богиней.
Легкое дуновение пронеслось и исчезло, как небольшой порыв теплого вечернего ветра. Затем под куполом храма показалось небольшое голубоватое облако, быстро перебегавшее с места на место.
Облако постепенно увеличивалось, сгущалось. Голубоватый свет, исходящий от него, становился ярче. Странный аромат наполнил храм и слегка кружил голову, в ушах звучали аккорды таинственной непонятной музыки. Моментами казалось, что аккорды страшно мощны, как раскаленным молотом бьют по сознанию, заставляя страдать, моментами же казалось, что это просто движение воздуха.
Голубое облако сгустилось в плотную светящуюся массу и остановилось над головой изваяния Изиды. По временам из облака отделялись небольшие голубоватые лучи, похожие на молнии и, прорезывая темноту храма, освещали его каменные стены со следами сырости и плесени.
Так продолжалось несколько минут. Наконец, облако опустилось на статую богини и окутало ее, скрыв от глаз дрожащих Аменорис и Гору.
Одновременно какая-то волна пробежала по храму.
Ничего не случилось, но Мюри стало ясно, что что-то могущественное, сильное, таинственное, стоящее намного выше его понимания, произошло здесь.
Аменорис упала на землю лицом к изображению богини, окутанному облаком, и лишь слабо вздрагивающие плечи показывали, что она жива…
…Аменорис упала на землю лицом к изображению богини…
Мюри казалось, что все это он видит во сне…
Внезапно из облака послышался тихий мелодичный голос, едва слышный, но каждое слово его врезалось огненными буквами в воспаленный мозг людей, осмелившихся заглянуть в вечность.
— Зачем звали вы меня, созданные мною люди? Разве для
