Из леса показалась группа всадников. Люди и лошади закованы в железо, ярко блестевшее в последних лучах заходящего солнца… В руках, вместо дубин, стальные мечи и копья… За всадниками появились пешие люди. Они тоже были в панцирях и шлемах, но более легких. Некоторые, кроме мечей и копий, несли лестницы и доски.
Люди вышли на поляну и выстроились в правильные колонны.
…Люди вышли на поляну перед замком и выстроились в правильные колонны…
Всадник, богаче других одетый, сделал знак рукой и все, как один, бросились к замку.
Тучи стрел полетели им навстречу из бойниц. Нападающие спотыкались, падали, снова поднимались и бежали, бежали беспрерывно вперед, пока, наконец, не достигли рва, наполненного водой.
Перекинув доски через ров, они приставили лестницы к стенам и полезли наверх, яростно визжа и воя и ничем не отличаясь в эту минуту от своих доисторических предков.
Со стен замка посыпались камни, полилась кипящая вода… Люди обваривались, калечились, падали, умирали, но все шли вперед, пока не ворвались в замок…
Солнце зашло, наступила ночь, но люди все продолжали убивать, не щадя ни женщин, ни детей.
Вот громадного роста воин со зверским лицом вырвал из рук молящей его матери грудного ребенка и, схватив его за ноги, ударил головой о стену. Раздался треск раздробленного черепа, мозги и кровь брызнули на лицо воина, звук удара смешался с предсмертным воплем неповинного ребенка и нечеловеческим криком матери, которая в припадке умопомешательства бросилась на воина, стараясь вырвать из его сильных рук труп сына…
Воин со смехом ударил тяжелым мечом несчастную мать, кровь которой смешалась с кровью ее ребенка…
Взошедшая луна осветила холодным светом картину разрушения и смерти.
Так человек, господин живущего, властелин мысли шел вперед, отдаляясь от своих предков созданием орудий убийства и оставаясь верным им в своей жажде убивать…
* * *На месте замка построен большой город с высокими многоэтажными номами. Все улицы запружены возбужденной толпой, которая суетится, кричит, стреляет…
Между домами баррикады, занятые вооруженными людьми. По улицам ходят отдельные группы с красными флагами, на которых написано «Liberté, Egalité, Fraternité…»
Люди убивают друг друга…
Во имя свободы они лишают другого свободного права жить..
Вот толпа обезумевшей черни, вооруженная палками и косами, с озверевшими лицами вытащила из дома мужчину и ребенка. Сначала хотели повести их куда-то, но потом переменили решение, набросились на мужчину и начали бить его… Мужчина упал окровавленный без чувств… Маленький, лохматый человек с испитым лицом, в блузе без пояса большим камнем разбил ему голову. Кровь смешалась с мозгами и струйками потекла по дороге… Женщина, протягивая руки, бросилась на труп мужа… Кто-то ударил ее молотком… Острая коса впилась ей в спину и, обливаясь кровью, упала она на труп мужа, конвульсивно обнимая его последним объятием смерти.
Остался ребенок.
— Люди! — обратился к толпе человек с добрыми глазами. — Пощадите ребенка!.. Он ведь не виноват еще ни в чем…
Но голос единственного человека в этой толпе озверевших людей, потерявших облик человеческий, потонул в злобных криках.
Толпа попробовала крови… Она жаждала ее проливать, проливать без конца…
Двое рабочих схватили грудного ребенка за ноги и разорвали его пополам. Отчаянный крик неповинной жертвы слился с яростными криками торжествующей свою победу толпы…
Предводительствуемая двумя рабочими, размахивающими окровавленными останками разорванного ребенка, толпа двинулась дальше искать новых жертв, проливать новую кровь…
На площади построена большая странная машина. Два столба, посредине которых ходит блестящий острый нож. Толпа то и дело подводит к машине окровавленных, избитых людей. Нож поднимается кверху, голова жертвы вкладывается в особое отверстие. Человек в красной рубашке нажимает на рычаг и нож, падая с зловещим лязгом вниз, отсекает голову.
Под машиной целое озеро крови. Она работала с утра почти без перерыва.
Зашло солнце. Наступила ночь. Зажгли факелы. Машина при свете огней продолжала без отдыха свою кровавую работу, отсекая все новые головы.
Взошла луна и своим ровным тихим светом озарила работавшую машину, озеро крови, гору трупов с отрубленными головами, которые некому было убирать…
На месте полусаженного залитого кровью города выстроен другой, более красивый, более культурный.
По широким улицам двигаются трамваи, автомобили, экипажи.
…По широким улицам двигаются трамваи, автомобили, экипажи…
Подземные железные дороги в несколько минут переносят человека в самые отдаленные кварталы города, растянувшегося на десятки верст. Телеграф передает за тысячу верст волю человека…
Мысль человека неуклонно работала, создавая все новые и новые машины, открывая новые горизонты для, казалось бы, счастливой, мирной жизни…
Толпа людей двигается по улицам. Газетчики выкрикивают последние новости. Торговцы с лотками предлагают товар проходящим. Магазины сверкают роскошными витринами.
Сотни детей играют в скверах под надзором нянек, оглашая воздух веселыми, радостными криками.
Вдруг высоко на небе появилось несколько точек, приближающихся к городу. Постепенно увеличиваясь, они начали принимать очертания гигантских птиц, летящих с сильным, отчетливо слышным внизу жужжанием.
Птицы над городом… Около одной из них блеснуло что-то и, отделившись, понеслось к земле. Другая, третья, четвертая тоже сбросили что-то.
Люди на улицах остановились, наблюдая невиданную картину.
Но вот предмет, сброшенный с первой машины, достиг земли. Раздался оглушительный взрыв и осколки разорвавшейся бомбы с шипящим свистом понеслись в разные стороны, убивая и калеча находящихся поблизости людей.
Вторая бомба попала в сквер, наполненный играющими детьми… Маленькие, обезображенные тельца, залитые кровью, с оторванными руками и ногами… Детский плач, крики боли и ужаса наполнили за минуту перед тем мирный и счастливый город и толпа бросилась в паническом ужасе в разные стороны…
К востоку от города тянется ряд глубоких траншей, в которых сидят люди… Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч людей, вооруженных винтовками… Пулеметы и небольшие траншейные орудия притаились в особых углублениях, ожидая минуты выбросить из своих темных жерл смерть и ужас.
Шагах в шестистах впереди траншеи сделана
