Чуть позже, уже на рассвете, капитан Трумэн послал одного из бойцов купить багеты, и когда мою комнату наполнил аромат свежей выпечки, я подумала: «Да, да, война закончена. Жизнь начинается снова. Ох, Питер, где же ты?»
Я следила, как Маргарет перешучивалась с солдатами, а потом пыталась объяснить мне, что их всех друг с другом связывает.
– Мы все тут поднялись из Низов, как это у нас называется, – сказал мне один из парней.
– Ну, такое можно сказать о любом из нас, – ответила я. – Моя семья, например, жила в месте, которое называлось Хардскраббл[180].
– Да, но наш район действительно называется Низы, потому что примыкает к берегу реки Миссури и половину времени в году утопает в грязи. Но шикарное место для подрастающей детворы.
– Я знала Джима по Сент-Джо еще до Канзас-Сити, – сказала Маргарет. – Наши с ним семьи дружили еще с тех времен, когда моя мать работала прачкой в «Уорлд Хотел».
– Где тогда жил Джесси Джеймс[181], – добавил Джим.
Он засмеялся.
– Мать Пегги, Лиззи Бурк, была самой красивой девушкой во всем Сент-Джо, с точки зрения моего отца. И когда ее увел тот немецкий парень, это стало для него скорбным днем.
– Бедный папа, – вздохнула Маргарет. – Он не дожил и до тридцати.
– Нужно было выходить замуж за крепкого ирландца, – вставил Джим.
– У твоей матери был чудесный музыкальный голос, – добавил он. – Спой нам, Пегги.
– У меня нет ее таланта. У тебя ведь, Джим, тоже голос – будь здоров. Давай лучше ты, – отнекивалась Маргарет.
– Нет-нет, я слишком много курю. Настоящий музыкант у нас – капитан Гарри. Вот только ему требуется пианино, – сказал Джим.
Я обернулась к капитану:
– Пианино мы вам найдем.
– Не уверен, что Шопен или Гайдн будут к месту в такой компании, – откликнулся он.
– Вы учились играть классическую музыку в Низах? – удивилась я.
– Сам я из Индепенденс, это небольшой городок рядом с Канзас-Сити. Там начинается знаменитая Тропа Санта-Фе[182]. А в эту ирландскую команду попал недавно. Думаю, мне просто повезло.
Его слова услышал один из солдат.
– Ну, поначалу вы так не думали, капитан. Меня зовут Билл О’Хара. Мы считались батальоном «плохих мальчиков», – пояснил он мне. – До этого командира у нас поменялось три капитана. Но этот парень круче, чем кажется на вид.
– Да уж, – подхватил высокий. – Мы смеялись над ним. Думали, как этот недомерок четырехглазый будет нам отдавать приказы?
Капитан Трумэн посмотрел на меня.
– Эти первые дни были интересными, – признался он.
– Нет, разносы Гарри нам, конечно, устраивал, но спокойно. И попусту не болтал языком, – сказал Джим Пендергаст. – Никаких зажигательных речей не было. Он просто сказал нам, что твердо намерен привезти нас домой в Канзас-Сити живыми, целыми и невредимыми. Но если мы будем вести себя как тупые идиоты, то тем самым подпишем себе смертный приговор. Он сделал так, что вся эта нудная армейская рутина с бесконечным драянием нашей пушки стала казаться нам крайне важной для общего выживания. Он не льстил и не заискивал. Но все, что он делал, шло на благо Батареи «Д».
– Так вам все-таки это удалось, капитан? – спросила я. – Благополучно довезти их домой, я имею в виду.
– Это сделали они сами, мэм. Мы прошли все это без потерь. Все они славные мужики, все до единого, – ответил он.
– А вот этот тип из масонов, – сказал Джим Пендергаст. – Который, наверное, католиков никогда до этого в жизни не видал.
– Или из евреев, – подключился к разговору еще один солдат. – Я Берни Джейкобсон, мисс. Как я оказался в этой шайке бешеных ирландцев, мне уже никогда не узнать, но мы сплотились, прикипели друг к другу и нанесли немалый урон врагу.
Джим Пендергаст кивнул:
– И мы никак не могли уехать домой, не попрощавшись с Пегги, с которой мы все вместе ходили в церковь святого Патрика в Сент-Джо.
Он повернулся к Маргарет. Мне до сих пор трудно было воспринимать мою изящную подругу как Пегги.
– Мой дядька Джим всегда питал большую слабость к твоей матери. Он называл ее Смелая.
Маргарет кивнула:
– Я вам рассказывала: это та самая семья, которая помогла нам. Три брата Пендергаст – Джим, Том и Майк, – сказала она мне. – В нашу первую зиму в Канзас-Сити один из работников бара Большого Джима каждую неделю привозил нам порцию угля и бушель картошки. Без этого мы голодали бы.
– Не вы одни такие, – вставил высокий парень. – У нас много народу, которому есть за что благодарить Большого Джима Пендергаста.
– И Тома тоже, – добавил второй солдат. – Он устроил меня на работу копом.
– Вы и отблагодарили его, – сказал капитан, – своими голосами на выборах.
– Какого черта, Гарри! Мы так и так голосовали бы за демократов!
– Надо полагать, – ответил тот. – Но…
Он вдруг умолк.
– Что, не одобряете этого, капитан Трумэн? – спросила я.
– Не в этом дело. Просто у нас, в Индепенденс, мы не любим боссов и блокируем голосование и раздачу рабочих мест по политическим соображениям.
Джим Пендергаст засмеялся.
– Если только не они сами определяют стратегию и раздают эту самую работу.
– Но вы ведь не… – я сделала паузу, – …не республиканец, правда, капитан Трумэн?
– Демократ до мозга костей, мисс Келли, а отец мой занимал правительственную должность. Он отвечал за ремонт дорог в округе Джексон, но при этом был квалифицированным специалистом и честным человеком.
– Тогда давайте за него и выпьем, – сказал Джим.
Он сделал большой глоток прямо из горлышка и передал бутылку О’Харе.
– Этим друзьям нельзя позволять заводить разговоры о политике, – заметила Маргарет. – Вечная история: кролики против козлов. Глядишь, они еще друг друга поколотят.
Джим утер рот рукой.
– Не переживай, Пегги, – сказал Джим. – Мы вместе прошли войну. Так что не станем ссориться из-за старых разногласий.
– Кролики? – непонимающе переспросила я. – Козлы?
– Видите ли, – начал Джим, – мы тут все демократы, но ребят, лояльных к Пендергастам, у нас называют козлами, а последователей Джима Шэннона – кроликами.
– Почему?
– Не знаю. Это как-то связано с тем, что мы в Низах, держим коз, а они разводят кроликов. Некоторые говорят, что это просто какие-то перекрученные ирландские слова. Но все это не важно. Сейчас мы в Париже, и мы ведем своих дам в лучший ресторан этого города, что бы это ни было.
– «Максим», – сказала я. – После обеда там у вас будет что написать домой.
– Собственно говоря, я вот о чем подумал, – начал капитан Трумэн. – Если у вас найдется ручка и бумага, я бы остался здесь и написал письмо домой. В последние несколько недель на это просто не было времени.
– Ради бога, капитан, расслабьтесь, – сказал О’Хара, а потом повернулся ко мне. – Никогда не видел, чтобы человек писал столько писем.
– Наш капитан влюблен, – пояснил Джим.
– Вы все правильно делаете, – поддержала я Трумэна.
– Я влюбился в Бесс с первого взгляда, когда встретил ее в воскресной школе: мне
