– Не может быть! – удивляюсь я.
– Может, – настаивает он.
– Так вы в самом деле знаете, кто их чистил? – спрашиваю.
– Еще бы, – говорит. – Их чистил мой отец.
– А где живет ваш отец? – интересуюсь я.
– Да тут за углом, – отвечает парень, – возле Эксетер-стрит. Это совсем рядом. Он вам точно скажет, кому принадлежат эти перчатки.
– А вы можете сходить туда со мной? – спрашиваю.
– Конечно, – соглашается он. – Только не говорите отцу, что встретили меня в театре, а то ему это не понравится.
– О, разумеется!
Пошли мы к его отцу и увидели старика в белом фартуке с двумя-тремя дочерьми. Сидят в передней комнате с целой кучей перчаток, чистят их, натирают чем-то.
– Отец! – говорит молодой человек. – Мой товарищ поспорил, что сможет выяснить, кому принадлежит одна пара перчаток, и я сказал, что ты сможешь помочь.
– Добрый вечер, сэр, – обращаюсь я к старику. – Вот перчатки, о которых говорит ваш сын. Видите, вот здесь крестик и буквы «ТР» на подкладке.
– Вижу, – отвечает он, – и прекрасно знаю, чьи они. Я десятки таких же пар чистил. Они принадлежат мистеру Тринклу, это прекрасный драпировщик, живет на Чипсайд.
– Прошу прощения за любопытство, но вам их приносил сам мистер Тринкл? – уточняю я.
– Нет, – отвечает он. – Мистер Тринкл всегда отдает их мистеру Фиббсу, галантерейщику, у него лавка напротив, а тот уже приносит их мне.
– Что ж, спасибо, не хотите пивка выпить? – предлагаю я.
– С удовольствием! – соглашается он.
И мы втроем – я, старик и его сын – идем в пивную, там за кружкой еще немного болтаем и расстаемся как настоящие друзья.
Было это в субботу вечером, а в понедельник с утра я первым делом отправился на Чипсайд к галантерейщику, в его лавочку напротив мастерской мистера Тринкла, прекрасного драпировщика.
– Мистер Фиббс на месте?
– Да, это я.
– Так это вы послали в чистку эту пару перчаток?
– Ну да, по просьбе молодого мистера Тринкла, вон его мастерская, через дорогу. Да вон он и сам, посмотрите, его в окно видно!
– Это он? В зеленом сюртуке?
– Он самый.
– Прекрасно, мистер Фиббс. Я понимаю, это неприятно, но дело в том, что я – инспектор Уилд из сыскной полиции и нашел вот эту самую пару перчаток под подушкой в спальне молодой женщины, убитой недавно на Ватерлоо-роуд!
– Вот те раз! – удивляется он. – А ведь такой достойный молодой человек! Его отец не вынесет, если узнает об этом.
– Очень жаль, – говорю, – но мне придется его задержать.
– Вот те раз! – снова повторяет мистер Фиббс. – И что, ничего нельзя поделать?
– Ничего, – подтверждаю я.
– Вы хотя бы позволите мне пригласить его сюда, – просит он, – чтобы отец его ничего не увидел?
– Не возражаю, – говорю я, – только извините, мистер Фиббс, но я не могу допустить общения между вами. Если вы попытаетесь с ним заговорить, я буду вынужден тут же вмешаться. Может быть, вы как-то выманите его сюда?
Мистер Фиббс подошел к двери и помахал. Тут же через дорогу в нашу сторону направился элегантный подвижный юноша.
– Доброе утро, сэр, – здороваюсь я, и он мне:
– Доброе утро.
– Позвольте узнать, сэр, – спрашиваю, – вы не знакомы с особой по фамилии Гримвуд?
– Гримвуд, Гримвуд… Нет, – говорит, – не знаком.
– Вы знаете улицу Ватерлоо-роуд?
– Конечно знаю!
– Может быть, вы слышали, что там была убита молодая женщина?
– Ну да, читал в газете. Мне ее было так жаль.
– Вот эту пару перчаток, которые принадлежат вам, я нашел у нее под подушкой на следующее утро после убийства!
Он был ошеломлен, сэр, это было видно. Просто окаменел!
– Мистер Уилд, – наконец заговорил он, – клянусь, я там не был. Я даже никогда в жизни не видел ее.
– Да-да, я вас понимаю, – отвечаю я. – Откровенно говоря, я не считаю вас убийцей, но я обязан взять кеб и доставить вас в Юнион-холл. Хотя, как мне кажется, дело это такого рода, что судья – во всяком случае пока – захочет поговорить с вами наедине.
Было проведено негласное разбирательство, и в результате выяснилось, что этот молодой человек был знаком с двоюродным братом несчастной Элизы Гримвуд и за день или два до убийства он заходил к этому брату и оставил у него на столе свои перчатки. Надо же такому случиться, что вскоре после того, как он ушел, туда зашла и Элиза Гримвуд. Увидев перчатки, она берет их и спрашивает: «Это чье?» – «А, это перчатки мистера Тринкла», – отвечает ее брат. «Они такие грязные, – говорит она. – Наверняка они ему уже не нужны. Я возьму их, отдам служанке, пусть печку ими почистит». И кладет их в карман. А дальше служанка почистила ими печку и, я в этом нисколько не сомневаюсь, оставила их в спальне хозяйки на каминной полке, или на комоде, или где-нибудь еще – неважно, – хозяйка же, зайдя проверить, насколько убрано в комнате, заметила эти перчатки, просто сунула их под подушку, где я их потом и нашел.
Вот такая история, сэр.
История II. Мастерское прикосновение
– Возможно, одну из самых красивых комбинаций, – заметил инспектор Уилд, делая особое ударение на эпитете, как будто намекая, что нам предстоит не слушать интересный рассказ, а восхищаться ловкостью или находчивостью, – провернул сержант Уитчем. Прекрасная была идея!
Как-то раз мы с Уитчемом были в Эпсоме в день скачек, дожидались на вокзале приезда группы щипачей. Во время нашей прошлой беседы я упоминал, что, когда проходит дерби, или какая-нибудь сельскохозяйственная выставка, или приведение к присяге университетского канцлера или там Дженни Линд выступает, – в общем, когда ожидается большое скопление народа, мы обычно встречаем этих голубков прямо на вокзале и отправляем обратно ближайшим же поездом. Правда, в тот раз кое-кому из них удалось нас обвести вокруг пальца: из Лондона они доехали до Уайтчепела, а оттуда, сделав крюк, попали в Эпсом с противоположной стороны и, пока мы дежурили на вокзале, не теряя времени, принялись за дело. Но я не об этом.
На вокзале к нам подошел некий мистер Татт, джентльмен в свое время довольно известный. Сейчас он – что-то вроде сыщика-любителя, довольно уважаемая личность.
– Надо же, Чарли Уилд! – говорит он. – Вы как тут? Выискиваете кого-то из своих старых знакомых?
– Да, как обычно, мистер Татт.
– А не сходить ли нам, – предлагает он, – выпить по стаканчику хереса? И Уитчема с собой берите.
– Нет, – отвечаю, – пока не приедет следующий поезд, нам нельзя отлучаться, но потом – с удовольствием.
Мистер Татт остался ждать с нами. Встретили мы поезд, а потом втроем отправились в его гостиницу. Мистер Татт по случаю скачек был разодет в пух и прах, на рубашке – красивая бриллиантовая булавка, такая штука ему наверняка фунтов в пятнадцать – двадцать обошлась, никак не меньше. В самом деле, восхитительная вещица! Стоим мы, значит, у стойки, пьем херес, уже третий или четвертый стакан, и тут Уитчем как
