В эту минуту трое друзей только подняли стаканы с мутной жидкостью помянуть раба божьего Серегу, ушедшего за грехи свои в мир другой.
— Тук, тук, тук… — раздался звонкий стук в дверь.
Услышав стук, друзья в недоумении переглянулись. Никто из членов экипажа не знал, что в такое позднее время, причем в шторм, они собрались здесь. Да и к тому же, кто может стучаться в боцманскую каптерку? Такое просто не принято на судне. «Тут что-то не так», — с тревогой подумали члены судовой тройки, но стаканы не поставили на стол, а приподняли снова.
— Тук, тук, тук… — опять зазвенела дверь в каптерке.
— Кто там? — не выдержал Гришаня.
Медленно заскрипели ржавые петли. Дверь слегка приоткрылась и раздался, словно из преисподней голос того, кто только что туда ушел.
— Это я. к вам пришел.
Брага расплескалась из стаканов.
— Господи, если ты есть, прости нас, — прошептал самый младший из них, Антоша.
Двое других с ужасом уставились на приоткрытую дверь, не в силах вымолвить ни слова. Дверь заскрипела еще больше, и перед ними предстал вновь явившийся на свет утопленник, мокрый, с безумными от страха глазами, бледно-зелёным лицом и налипшими на голове водорослями. Он стоял на коленях и пытался что-то сказать опухшими и посиневшими от холода губами.
— У-а-а! Нечистая сила! — истошно завопил Гришаня.
— Покойник! — в тон ему вторил Герасим.
Антоша что-то невнятно шевелил губами, глаза его закатились, и он упал.
Гришаня и Герасим пытались броситься к двери, но не смогли. Страх пригвоздил их к месту. У Гришани ритмично стучали зубы, рука никак не хотела опустить стакан с брагой, но стакан уже был пустой. Несчастный стукач Серега с искривленной как у идиота улыбкой и брызжущей изо рта слюной пытался что-то сказать и подползал все ближе…
— Братцы, — чуть донеслось до них его невнятное бормотание, — простите…
Но этих слов его никто уже не услышал. Младший лежал уже на палубе в беспамятстве. Двое других, оторвавшись, наконец, от своих мест и сбив стоявшего на коленях, дрожащего от страха Серегу, выбросились на палубу. Отчаянно завывая, они бросились к жилым помещениям, переполошив весь экипаж. Их быстро «успокоили» и закрыли в каютах. Антошу еще долго откачивали в лазарете, пока он не отошел.
А засланный казачок в себя так и не пришел. Он перед каждым членом команды бросался на колени, бился головой об пол и что-то бормотал, вроде как просил прощения. В конце концов, его заперли в отдельную каюту, пока судно не пришло в родной порт. Скоро их всех положили в психбольницу. Прошел слух, что и там Гришаня и Герасим пытались привести в исполнение свой приговор. Однако условия в больнице совсем другие. Там за ними строго приглядывали. Так что их преступная акция в больнице провалилась. А Серегу скоро выпустили.
Я видел его молчаливым, голодным и обнищавшим. На этом этапе новой жизни, со своими стукаческими талантами он оказался невостребованным, из-за отсутствия рыбопромысловых судов. А Гришаня и Герасим, после освобождения, быстро нашли себе место в какой-то бандитской группировке. Впрочем, говорят, что их посадили. Времена уже пришли другие.
И в море выходят замуж
Все женщины хотят замуж. Ну, почти все. Красавицы, уродливые, симпатичные и не очень — злые, добрые, холодные, темпераментные. Выходят замуж, разводятся, снова выходят, опять разводятся… Воистину неистребима тяга к замужеству, к продолжению рода, генетически заложенная в них мудрой матушкой природой. Вот только разводятся, как полагают они, из-за несовершенства мужской половины человечества. Мужики в глазах разведенной женщины гадкие, грубые, пьяницы, бабники ит. Конечно, не без исключений. Но их так мало… А вот мы, хорошие, ну что им еще надо! Так рассуждают одинокие молодые женщины, уже испытавшие горечь неудачного замужества. В этом твердо была уверена героиня нашего рассказа, молодая смазливая женщина, от которой к другой недавно ушел муж.
— И чем она его приворожила, уж не медом ли смазала одно место? — грустно размышляла она. — Стерва, одним словом, а он сволочь, как и все мужики. Впрочем, нечего унывать. Поищу другого. Мужики, хоть и сволочи, а без них не обойтись. И в материальном смысле и в другом. — Эх, бабья доля… — горестно вздохнула Люся (так звали нашу героиню) и записалась посудомойкой или камбузницей, как их еще иногда называют, на рыболовный сейнер в океанский рейс, где работают одни мужики. Исключение составляют кок, то есть повар и камбузница, то есть посудомойка (по совместительству — уборщица). По этой специальности разрешалось брать женщин.
Сейнер, куда устроилась Люся, был не совсем рыболовный. По договору с управлением судно работало в научно-исследовательском варианте, с группой научных сотрудников, начальником которых являлся я. Ихтиологи резали выловленную рыбу, делали биологические анализы, подсчитывали ее численность, а океанологи изучали водную среду, в которой она обитала, пути возможных миграций рыбы, в общем, все, что интересовало рыбаков.
После долгих проволочек, вполне обычных для уходящего в рейс судна, мы наконец вышли в море. Начались морские будни. Люся выполняла свои обязанности с ленцой, то есть работала не ахти как. Уборку на судне делала «спустя рукава». Кок, уже пожилая женщина, была недовольна ее работой на камбузе и часто после нее перемывала посуду. В конце концов, она не выдержала и пожаловалась старпому. Но старпом после «разбора» с Люсей отмолчался и все оставил как есть.
Скоро мы пришли в промысловый район. Работы было много. Трюма заполнялись рыбой, а научные журналы материалами о ее биологическом состоянии и режиме водной среды. На третьем месяце рейса Люсенька, как ласково называли ее на судне, поняла, что пришел ее звездный час. Она навела тщательный марафет. В тесной и короткой юбке без конца вертелась, демонстрируя свою упругую попку. Остроконечная, с выпирающими сосками грудь, буквально выпрыгивала из прозрачной полурасстегнутой блузки в глаза ошалевшим от воздержания матросам.
Мужики «били копытами». Старпом пускал слюни. Вот тут-то Люсенька и остановила свой выбор на Денисе, молодом ихтиологе, члене научной группы. Весь экипаж знал, что он не был женат, и лишь мне было известно, что у него есть девушка, которая училась в одном институте вместе с ним, и сейчас кончала четвертый курс. Моя супруга, его однокурсница, была в курсе его
