– Неладно получилось! – крякнул досадливо Андреян Олферьевич.
Выставив караул, улеглись спать. А к утру приморозило, снег пошёл. Ополченцы воевать в такую непогоду не способны, одежда неподходящая. Сейчас зипуны да тулупы в самый раз, да где их взять? Тысяцкий объявил:
– Возвращаемся в Господин Великий Новгород. Одну победу одержали, да, видимо, отвернулась от нас удача, пусть другие попробуют.
Забегая вперёд – Выборг несколько веков никто взять не мог. Быстро собрались ополченцы и в поход выступили. На юго-восток путь пролегал, почти параллельно берегу Финского залива. Местность получше, чем у Корелы. Всё равно пять дней до Невы добирались. Замёрзли все, простыли, у костров на привалах грелись. И лошадям досталось, копытами много травы из-под снега не добудешь, и попон нет, от холода прикрыть. Через Неву на двух лодьях переправлялись весь день, сначала пешцы, потом вятшие с лошадьми. Пешцев двадцать человек с вооружением входит, а конных с лошадьми – пять. Пешие конных ждать не стали, по дороге на Новгород направились, всё равно вятшие догонят. Чем ближе к столице республики, тем чаще деревни и сёла встречаться стали, в них и ночевали. В избы набивались так, что и пола не видно. Кому охота на природе спать? За десять дней трудного пути до города добрались. Ополченцы предвкушали встречи с семьями, сытную домашнюю еду. Саша с Афанасием на постоялый двор подались. Коней в конюшни поставив и корма задав, сразу в баню – грязь смыть, а главное – согреться, пропариться. Часа два с лишним в бане сидели. Из моечной в парную, когда уж невтерпёж, снова в моечную. Показалось – согрелись до самых костей, всю простуду-лихоманку выгнали. И только потом в трапезную, за стол. По примеру немцев в местных трактирах и трапезных постоялых дворов подавали глинтвейн, подогретое красное вино с пряностями. Начали с него. Глинтвейн горячий, отхлёбывали из кружки по маленькому глотку. Кровь по жилам быстрее побежала, даже пот выступил. Какое блаженство в холодное время года находиться в тёплой избе! Только тот поймёт, кто многие дни и ночи на природе находился, без укрытия от ветра и дождя, от холода.
Первый голод утолили расстегаями с рыбой и наваристой похлёбкой мясной. Сначала жадно ели, Афанасий первым управился, крошки со стола смахнул в ладонь и в рот отправил. К хлебу на Руси относились уважительно, по поговорке – хлеб всему голова. Афанасий цену хлеба знал, сам помогал отцу хлебопашествовать. Немного передохнули, тут уж куры жареные подоспели. Уже не спешили, каждую косточку обгладывали. А напоследок сладкое сыто. Пока Александр рассчитывался, Афанасий носом клевать начал.
– Э, друг, идём-ка в комнату, выспаться надо.
– Надо. Завтра вставать рано.
– Это зачем? – удивился Саша.
– Как же, староста сказал всем ополченцам на площади собраться, у Софийского собора. Деньги давать за поход будут.
– Ну, насмешил! Ты бы ещё с первыми петухами встал!
Едва раздевшись, рухнули в постели, уснули мгновенно. Саша проснулся первым. Через скоблёный бычий пузырь в окне солнце светило ярко.
– Афоня, вставай, лежебока. А то все деньги раздадут, нам не достанется.
– А? Сейчас, я мигом.
Всё же позавтракали, на площадь отправились. Там уже ополченцев полно. Одеты тепло, а у Саши с Афанасием одежонка лёгкая. Местным хорошо. Смена одежды в избах. После некоторого ожидания вышел тысяцкий, с ним казначей и кончанские старосты. За стол уселись с важным видом. К каждому старосте очередь выстроилась из своей сотни. Деньги отсчитывали медленно, после того, как в списках находили. Многие вместо подписи крест ставили, Афанасий тоже. Саша удивился.
– Ты грамотен ли?
– Не получается пока.
Деньги выдали медяками, получилось много, по весу полкило будет, а то и больше. Вятшим платили больше, чем пешцам, у них лошади собственные, как сёдла и сбруя. Первым делом Саша Афанасия на торжище повёл. Зима на носу, снежок уже землю тонким слоем укрыл, без тёплой одежды невозможно. Выбрали незатейливо – тулупы, шапки, сапоги на толстой свиной подошве, носки вязаные шерстяные да рукавицы. Перчаток ещё не знали, только латные, стальные, да и то у рыцарей иноземных да у бояр, кому достаток позволял.
Вернулись на постоялый двор, в комнату. Саша спросил.
– Что с деньгами делать будешь?
– О! Избу куплю! Человек без своего угла, как перекати-поле. Хозяйством обзаведусь.
– Так все деньги потратишь, а жить на что?
– Разве у меня руки отсохли? Плотничать буду. Меня отец научил, сам избу сложить могу.
– Хм, да ты парень хозяйственный.
– А то! Я каждой денге счёт знаю. Вот ты городской, подскажи, как избу купить?
А как её в Новгороде купить? Саша и сам не знал, но вида не подал.
– Ты в каком конце купить хочешь?
– В конце не надо, мне бы в слободке какой.
– В Новгороде все районы концами называют, отсюда и старосты кончанские. В городе пять концов, в каждом слободки – кожевенная, гончарная, кузнечная. Думаю, и плотницкая есть.
– Мудрено. Поможешь?
– Куда я денусь?
Следующим утром на торжище пошли. Были там места, где предлагали рабочую силу – грузчики, ездовые с подводами, печники, плотники. Рядом толкались желавшие продать избу. Одни хотели сменить конец и слободку, другие – продать маленькую и купить побольше, потому как семья разрослась. Семьи-то большие были, три-пять детей – норма и восемь не удивление.
Поговорили, нашли подходящего продавца, смотреть пошли. Продавец избу нахваливал, и цена устраивала, а пришли – буквально избушка на курьих ножках. Кривая и в землю вросла. Афанасий
