Он должен был убедить себя, что они находятся на заднем сиденье автомобиля, что она последняя женщина на свете, с которой он имеет право так себя вести. Но у него не получилось. Он ощущал только волшебный вкус ее губ и с наслаждением гладил шелковистые волосы. Слабое давление ее хрупкой фигуры лишь сильнее возбуждало его. В голове возникали мысли о том, как хорошо было бы испытать вместе сильный оргазм. А потом еще раз. Снова и снова.
Кэтрин повела бедрами, будто желая ощутить его эрекцию, и Лука вынужден был признать, что теперь уже поздно даже пытаться взять себя в руки.
Он резко поднял подол мешавшей ему пышной юбки ее платья и прикоснулся к ее бедру.
Она вскрикнула, и ее дыхание обожгло щеку. Внезапная дрожь в теле стала для Луки удивительной, она стала сильнее, когда мягкие бугорки ее грудей прижались к его торсу.
Он окончательно потерял контроль. У него даже не было желания его восстанавливать, те мысли, которые его всегда так тревожили, улетучились, не оставив следа.
Для него существовали лишь ее губы, ее волосы, волной обрамлявшие прекрасное лицо. Ткань его брюк и ее крошечные трусики не мешали ему ощутить жар ее плоти. Сейчас имело значение лишь чувство, толкавшее их в объятия друг друга. Он хотел бесконечно долго чувствовать лишь дурманящую сладость на губах, вдыхать ее запах и видеть только самую красивую и элегантную женщину из всех, что ему доводилось встречать в жизни.
Лука неожиданно понял, что говорит вслух то, что не позволял себе произнести в ее присутствии даже на итальянском.
– Tu sei mia, – сдавленно произнес он. «Ты моя». Лука не понимал, почему произнес эти слова, как и то, что сейчас делает. Почему желание обладать ею так сильно, ведь он не имеет на это права. Он не должен.
Однако сейчас он ни о чем не помнил. Он подхватил ее за бедра, заставляя двигаться вперед-назад в бешеном ритме. Кэтрин запрокинула голову и застонала.
Вглядевшись в ее лицо, он с силой притянул ее к себе, заметив, как оно исказилось от резкой боли. С трудом оторвав руку от ее великолепного бедра, он перенес ее туда, где было жарко. Пальцы его легко преодолели барьер тонкого белья.
– Посмотри на меня, Кэтрин, – приказал он, и она неожиданно подчинилась.
Глаза ее были широко распахнуты и казались невероятно огромными. В них он отчетливо увидел желание. Губы чуть припухли, щеки порозовели. Лука ощутил внутри внезапное шевеление, будто дало о себе знать внезапное и твердое решение. Он не мог найти ему определение, поэтому позволил себе сделать вид, что ничего не замечает. Единственное, что он знал точно, – он уже не тот мужчина, которым был даже пять минут назад.
Он видел лишь сидящую перед ним Кэтрин, ее прекрасное лицо.
Лука провел рукой и скользнул внутрь ее влажной плоти – самой чувствительной части тела, ядра, наполненного сладким нектаром. Он надавил и сделал несколько движений, по-прежнему не сводя глаз с ее лица.
По ее телу пробежала судорога, всплеск наслаждения, она изогнулась и тихо застонала.
Все повторилось. Он вновь захотел обладать ею, и это стало единственным и непреодолимо сильным желанием. Войти в нее. Прямо сейчас.
Кэтрин была так близко, он ощущал все ее тело, горящую от желания плоть, напряженные соски, слышал, как стучит ее сердце и сбивается дыхание.
Она рядом, и это сводило с ума.
Лука расстегнул брюки, освобождая член, и с удивлением обнаружил, что желание настолько сильно, что даже причиняет боль. Отодвинув преграду из ее трусиков, он подался вперед, стараясь проникнуть в тело Кэтрин как можно глубже. Наслаждение было столь велико, что он едва смог сдержать внезапную разрядку.
Лука выругался по-итальянски, впрочем, возможно, это были и слова молитвы. Кэтрин была прекрасна, страсть влекла его к ней, заставляя забыть о том, с кем она была до него, когда это было и почему. Он намеревался лишь получить удовольствие от того, что сейчас она в его объятиях и он может наслаждаться ее телом.
Все остальное было Луке безразлично.
Прошло два года с момента, когда он впервые увидел эту женщину, и настало время признать правду. Он хотел ее с той самой минуты, как взглянул в эти глаза. Он хотел ее все эти месяцы, но запрещал себе думать о ней. Не стоит вспоминать и сейчас. Он получил то, чего желал.
Почти.
Лука сильнее сжал бедра Кэтрин, направляя туда, куда ему было нужно, и приник губами к ее шее. Дурманящий аромат ее тела сводил с ума. Он подался вперед и вошел наконец туда, куда так мечтал попасть.
Слезы сами собой брызнули из глаз Кэтрин, она чувствовала лишь жгучую боль и член Луки, казавшийся огромным. Он был глубоко и стремился все глубже. Боль. Господи, какая резкая и сильная боль. От этого ощущения перехватывало дыхание, она замерла, не в силах пошевелиться, сейчас она могла думать только об этой боли, проникавшей в каждую клеточку ее тела.
Лука выругался.
Затем еще и еще раз, он грязно ругался по-итальянски и по-английски. Кэтрин была не в силах больше этого вынести и уронила голову ему на плечо, словно желая спрятаться от происходящего, надеясь, что это поможет и облегчит ее состояние.
К сожалению, ничего не помогло.
– Посмотри на меня, – низким голосом произнес Лука. – Кэтрин. Подними голову.
– Не хочу.
Он все еще был в ней, хотя уже не двигался.
Автомобиль качнуло, и его твердая плоть сильнее пронзила ее тело. Лука ощутимо напрягся и прерывисто выдохнул, будто ему было так же тяжело, как и ей. Боль медленно затухала, но все же была достаточно сильной, чтобы от нее сдавливало даже грудь. Кэтрин передернуло от желания скорее избавиться от этого неприятного чувства.
– Посмотри на меня, cucciola mia, – произнес Лука таким голосом, которого она никогда не слышала, он был мягче и нежнее даже того, каким он пытался очаровать собеседника на каком-нибудь важном мероприятии. Он поднял руку и прикоснулся к ее подбородку. – Прошу тебя.
Ей казалось, что она не делала в жизни ничего тяжелее. Она выпрямилась и подняла голову, осознавая, какие чувства отражены сейчас на ее лице: боль, страх и последние всполохи внутреннего пожара, затухающего в ее теле. Он пошевелился, чтобы лучше видеть ее, и она поморщилась от того, что вынуждена ощущать каждое его движение. Ей казалось, он видит и понимает все, что с ней происходит, и от этого становилось невыносимо стыдно. С ним она совсем не хотела делиться такими сокровенными вещами. Как и всеми остальными тайнами.
Все произошло слишком быстро. Сердце ее в очередной раз разбито, в душе все вновь развалилось на тысячи маленьких
