В информационном посту «Фрунзе» – спор. Два Ивана никак не сойдутся во мнениях – кто сейчас будет бомбить линейный крейсер. Только что один из парней Ивана Рен-гартена доложил:
– Есть итальянская частота!
Подслушали, конечно. Радиоволны донесли удивление, даже замешательство – и решимость. Ренгартену и переводчик не понадобился: всяк, кто понимает французский и испанский, по-итальянски что-нибудь да разберет. «Цель: английский линкор». И, сразу, уточнение, не оставляющее сомнений, что за посудина выступает в этой роли: «Большой белый корабль».
Орлам италийским наплевать, что у цели башни трехорудийные – как у итальянских линкоров, а не двухорудийные, как у англичан. Что башен этих три – и, значит, корабль по определению не может быть ни одним из линкоров британского Средиземноморского флота. Они видят большую посудину, отчасти закрытую богатой завесой дыма – им достаточно. Так и собственные корабли не раз бомбили…
– Нас приняли за англичан, – сообщил Ренгартен.
– Боевые флаги! – откликнулся Косыгин. – Белые с красным.
И с синей полоской, только кто ее увидит – сверху, на фоне моря и дыма? Как и то, что вместо креста святого Георгия – звезда да серп и молот. Итальянцы привыкли: белое с красным – англичане!
Другое дело, что англичан в Салониках нет и быть не должно. Итальянские разведчики с Родоса летают над Александрией едва не каждый день. Должны знать то, что советский военно-морской атташе в Афинах получает ежеутренне по телеграфу: вчера с утра линкоры стояли в Александрийской гавани. Их там четыре. Ренгартену, с его памятью, даже глаза прищуривать не надо – перед глазами стоят.
«Уорспайт», «Вэлиэнт», «Малайя», «Рамиллис».
Все – дредноуты поколения прошлой войны, серьезной модернизации не проходили. Вот только снаряды их пятнадцатидюймовых пушек весят вдвое больше, чем те, что лежат в погребах советского линейного крейсера. И броня у них толстая, и от бомбежки их есть кому поберечь: в составе британского Средиземноморского флота целых два авианосца.
Что могло случиться с неуязвимыми чудовищами?
– «Савойя», – говорит помполит.
Словно ничего не случилось. Словно «Фрунзе» не будут сейчас бомбить… Так он поэтому! Отвлечь людей и себя от ожидания опасности.
– «Канты», – откликается Иван Ренгартен.
А что еще может сделать начсвязи? Отдать приказ открыть огонь может только командир. А он имеет недвусмысленную инструкцию из Москвы: агрессором должны быть итальянцы. Пока на порт не упадут бомбы, «Фрунзе» не имеет права ни стрелять, ни двигаться.
Беда в том, что бомбы будут падать на сам линейный крейсер. Прицельно.
И бомбить будут новейшие «Канты».
Ренгартен знает скорость самолетов: ее ему оператор РУСа докладывает. Что важней, кап-три помнит все разведсводки по Восточному Средиземноморью. Знает, какие самолеты и где имеются у любого из потенциальных противников. На Салоники явно идут машины с Родоса. Полк, лишь недавно получивший новые самолеты, не деморализованный неудачными ударами по французским войскам и британским кораблям.
Единственный успех итальянской авиации в этой войне – на их счету. Один из этих трехмоторных красавцев вскрыл тяжелый крейсер «Кент», словно консервную банку, оставив после атаки пылающую руину, не способную стрелять и управляться.
– Первая волна – высота полторы тысячи, – докладывает оператор РУС. – Прекратили снижение.
Боятся, сволочи, зениток. Английских зениток… Насколько «Фрунзе» уступает британцам в силе главного калибра, настолько превосходит их по мощи зенитной обороны.
Сейчас наверху, на палубе, рассыпались по броневым выгородкам расчеты универсальных стотридцатимиллиме-тровок. Чехлы долой, вынуть из стволов пробки со звездами желтого металла!
Наводчики блестят броневыми нагрудниками, точно кавалергарды на царском смотру: их боевые посты выше броневого бортика, что прикрывает расчет. Сейчас им самим целиться не надо: прицел и возвышение дает пост управления зенитным огнем. Наводчики быстро и аккуратно вращают маховики горизонтальной и вертикальной наводки, послушные умелым рукам стволы целятся в небо, туда, где через несколько мгновений будут чужие – еще не вражеские – самолеты.
Гудят пневматические приводы.
Лязгает элеватор: пошли снаряды – тяжелые, поблескивающие тусклым масляным блеском. Заряжающие – в огнезащитных оголовьях, в асбестовых рукавицах – выхватывают жирно поблескивающие снаряды.
Рядом с каждым орудием пристроился неуклюжий агрегат, смахивающий на лишенный труб орган. Снаряд туда, острой мордой в специальную лунку. И второй туда. И третий…
Аппарат служит для выставления дистанции подрыва снаряда – чтобы на нужной секунде полета расплескался по небу осколками, и горе самолету, что окажется вблизи. Его оператор – по сути, третий наводчик. На груди – переговорное устройство, от него к основанию орудия змеится провод. На голове, под каской, наушники – связь с постом центральной наводки, что висит на боку носовой башенной надстройки. Он слышит новые данные: дальность полторы тысячи. Вручную ничего выставлять не надо, сейчас проверяют автоматику. Короткое движение рычага, щелчок – готово! Подносчики подхватывают снаряд, в досылатель его!
Долго рассказывать, долго описывать.
На деле процедура заряжания универсального орудия занимает четыре секунды, и это не предел – на лучших американских крейсерах управляются за три.
Дай приказ – двенадцать стволов взорвутся огнем, зальют небо стальными осколками. Орудия отпрыгнут назад,
выплюнут раскаленные гильзы – их за борт, а в казенник -новый снаряд.
Нужен только приказ. Зенитчики ждут приказа так, что скулы сводит. Они надеются на приказ. Они почти молятся о приказе!
Приказа нет.
Внизу, в информационном посту, помполит и начсвязи поднимают настроение морякам.
– «Савойя», – утверждает Иван Патрилос.
Притрагивается к наушникам. Он поддерживает связь с
корабельными разведчиками-истребителями. Опытные пилоты не должны ошибиться с опознанием целей.
– «Альчионе», он же «Кант». Но перегружен, вот и ползет.
Точно перегружен – бомбами, которые вот-вот вывалит на крейсер. Их крейсер! В прежние времена, когда он еще умел улыбаться – удержал бы кап-три Ренгартен безразличное лицо? Сейчас – легко.
Патрилос тоже невозмутим. Сейчас он похож на твердокаменного большевика чуть больше, чем полностью. Не человек, скала в надвинутой на брови фуражке.
– «Чиконья», он же «Савойя». – басит Иван Павлович. – Только он. С чего им брать бомбы в перегруз? Самолетов у дуче много. А скорость они как раз могли набрать: идут со снижением… Поспорим?
Глыбища он гранитная, что ему бомбы? Только вот руки друг о друга трет быстровато. Вспотели.
Помполит и главный связист корабля продолжают неторопливый спор. Ставки велики, решается, кто кому будет ставить пиво в Севастополе: Иван Иванович Ивану Павловичу, или наоборот.
– Перегруз, точно, – говорит Ренгартен. – Мелочью нашу палубу не взять. По одной-две бомбы бросать – не попасть. Серия нужна! Значит, что? Значит, перегруз. То есть «Канты»!
Патрилос не согласен.
– Нас и полутонкой не взять, – говорит он, – броня у нас хорошая. Да и не попадут они серией из четырех бомб. Англичан же ни разу не приложили! Ни разу! За пять месяцев!
Косится по сторонам: до всех дошло? Здесь, в информационном посту, опасности нет! Вот, товарищи командиры спорят ради спора, но главное не то, что они говорят,
