Как было приказано, я их топил,
Или сажал на мель.
А так – вот, пожалуйста, согласен рискнуть взлететь на воздух, но попробовать дотянуться до врага. Это – дух настоящего флота, а не манера топить свои корабли самим. «Стреляйте до конца – и быть может, последний снаряд принесет победу».
– Иначе никак, – сказал командир, – иначе никак, Иван Павлович. Хотя…
Задумался. Вариант-то есть. Можно рискнуть сейчас -ради того, чтобы избежать опасности позже.
Лавров снял трубку связи с артиллерийским постом.
– Сколько у нас осталось снарядов?
Выслушал ответ.
– Мы в состоянии вести более плотный огонь?
Снова слушает.
– Мне нужно три залпа в минуту.
Слушает, с явным неудовольствием.
– Три. В минуту. Да, приказ. Да – любой ценой. Хорошо.
Опустил трубку. Заложил руки за спину.
– Три процента ведь меньше ста? А, Иван Павлович?
Три процента – вероятность того, что противник пробьет
слабую броню лба башни прямо сейчас. Сто – это накоротке, когда броня вовсе перестанет держать чужие снаряды.
То есть через десять минут.
Если «Фрунзе» выдаст три залпа в минуту, через десять минут его погреба опустеют. Можно будет отходить, а если греческие летчики и миноносники обмишулятся, то и топить корабль. Хорошо, залив Термаикос довольно глубок: фашисты корабль не поднимут. Хоть позор службы под вражеским флагом, что выпал на долю «Варяга» и порт-артурской эскадры, минует советский линейный крейсер.
На этом фоне трехпроцентный шанс на славную гибель -сущая ерунда. Вот только старую морскую примету никто не отменял.
Слабые места притягивают снаряды.
12.55. ЛКР «Фрунзе», башня номер один
Лейтенант, что командует «Ворошиловской» башней, ушам своим не верит. Отвечает, однако, как следует:
– Есть открыть броневые заслонки. Есть подать резервные выстрелы в башню…
Он это сам советовал, но в начале боя, тогда дистанция была другой. Тогда на броню башен можно было хотя бы надеяться.
Сейчас толстые стальные плиты, из которых сложены башни «Фрунзе» – защита не лучше тонких листов, что стоят на британских крейсерах. Хороший артиллерист всегда в ладах с математикой, так что лейтенант мгновенно просчитал разницу для себя лично.
Если снаряд взорвет родную «Тихоокеанскую» – ему так и так не выжить. Башня номер три, « Домоседка», из игры выбыла. Огонь не ведет, зарядов внутри нет, заслонки в погреб закрыты. Даже если ее в куски разнесет, на судьбе корабля это не скажется. Вот если достанется «Марии Федоровне»… Шутка в том, что эта башня – с «Императирицы Марии», черноморского линкора, что был построен позже превратившейся во «Фрунзе» «Полтавы». Броня у нее толще и совершенней, держать чужие снаряды должна дольше. Вот и выходит, что лично для лейтенанта приказ означает увеличение риска меньше, чем вдвое.
Зато для всего корабля…
– Открывай заслонки! – крикнул командир башни в боевые отделения. – Теперь, парни, рискуют все поровну. Или все живы, или все на воздух… Это и есть – настоящий линейный крейсер! Это – здорово!
Это, в его понимании, и есть истинный крейсерский шик, а не надраенная до блеска палуба и не белоснежность матросских форменок, такая, что на фотографии видно только ленточку и черные очи… Лейтенант видит только смерть или славу, и не ведает, что трюмные механики размещают на днище столь восхитительного корабля подрывные заряды.
12.56. ЛКР «Фрунзе», задняя надстройка
Дыхание главстаршина Веренич все-таки сбил – пока лез наверх, этаж за этажом. Их в задней надстройке пять. Первый и второй – жилые, тут обитают младшие командиры. На третьем обустроен кормовой артиллерийский директор… Тут в «норе» и прореха: острые края рваного железа, светлое до белизны небо, запах дыма – горький от пороха, сладковатый от масел и топлива. Прореха сквозная, с одной стороны влетело, с другой вылетело. Внутри – мешанина рваных проводов, вонь горелой резины. Удивительно, что ничего не искрит…
Пришлось сделать остановку. Кабели, что ведут к антенне уловителя, должны быть здесь. Перебиты? Те, что с нужной маркировкой, как будто целы. Значит, надо лезть дальше. Если они повреждены где-то еще, проще будет бросить новые провода вниз, в «трубу». Это быстрее, чем копаться в перебитом снарядом пучке кабелей.
Бронедверца, что ведет на площадку с кормовым артиллерийским постом, с виду заклинена. Но сам-то директор снаружи… Значит, его тоже можно подключить к связи, вернуть в бой. По уму артиллеристы должны ломиться в «трубу» с той стороны – чтобы починить линию связи. Или – убедились, что не выходит, и тащат времянку через небронированную часть надстройки?
Веренич мысленно пожелал пушкарям успеха, а сам полез выше.
Рука-нога, рука-нога… Скобы, скобы, скобы… Вот и конец пути: еще один люк, при нем кнопка.
Палец вдавливает кнопку раньше, чем в голове всплывает подозрение, что проводка перебита. Так и есть: люк неподвижен. Парового привода тут, наверху, нет – и правильно, а то как бы Николай лез мимо паропровода высокого давления, из которого вырван здоровенный кусок? Так что все правильно сделано, наверху – не внизу, люк пусть и броневой, но прорезан не в шестидюймовой главной палубе. Этот весит не тонны, а так, побольше центнера… что для одного главного корабельного старшины, пусть даже комсомольца и отличника боевой подготовки, несколько многовато.
Что остается?
Стучать.
Как говорил в деревне батюшка: «толцыте, и отверзнется, и дастся вам»… «По шее», – уточняли юные пионеры. А прав оказался поп: чьи-то руки наверху провернули маховик, раздалось дружное хэканье – и люк откинулся, открыл кружок синевы с перистым облачком и четыре лица под шарового цвета касками. В отличие от бортов и надстроек, зенитчиков до войны в белый цвет перекрасить не успели.
– Добро пожаловать в царствие поднебесное, старшина. Крепкие руки помогли влезть наверх и твердо встать на
подволок.
Вот оно, царствие поднебесное – предпоследний этаж. Выше – только антенны. В том числе и совершенно целая «кроватная сетка» радиоуловителя.
– Я наверх, – сказал Веренич.
На него смотрели с сочувствием и восхищением.
Здесь-то хотя бы противопульная броня есть.
Там, наверху – ничего. Только нежные ламповые потроха радиоуловителя – и свистящие рядом осколки.
12.56. ЛКР «Фрунзе», боевая рубка
В окуляры врезаются черные профили – силуэты небольших кораблей, нарисованных на бортах итальянских линкоров. У них, под обманными носами, изображены фальшивые буруны, так что кажется, будто идут они совсем не туда, куда сам линкор. Интересная у итальянцев окраска. Нос и корма выкрашены в цвет спокойной воды, и хотя сейчас их отлично видно – кажется, будто корабль идет в две стороны разом. Если бы еще и стрелять за двоих начал…
Иван Патрилос замер: нарисованные башни послушно дали залп. По сравнению с линкором, неубедительный, но как это вообще может быть? Помотал головой – дошло. Тем более, штурманам, что ведут прокладку, сообщили:
– Двенадцать пятьдесят шесть, «Чезаре» открыл огонь средним калибром.
На карте будет нарисован условный значок, указано время и дистанция. Если в бой пошли шестидюймовки – враг близко. Но – не отворачивает, и точка! Терпит огонь,
