иногда: “А вот сейчас ты удачно посмотрел. Запомни этот взгляд и поворот головы – они тебе еще пригодятся”». Этот парень уверяет, что чувствует себя арестантом, за которым постоянно наблюдают в глазок камеры. Только в эту камеру он посадил себя сам. Самое ужасное, по его словам, что он не может расслабиться: этот второй всегда при нем – когда он принимает душ, ходит в туалет, занимается сексом… Он утром открывает глаза, а второй говорит ему: «Доброе утро! Помнишь, как ты сегодня во сне испугался, когда от тебя уносился поезд? Постарайся не забыть этот испуг и это чувство отчаяния». Ну и как тут не сойти с ума? Я вообще не понимаю, как все актеры не спиваются. Это же не жизнь, а каторга…
– Какой у тебя, однако, преданный своему делу приятель, – заметила Саманта, – пусть напишет книгу: «Моя жизнь по системе Станиславского». Я его не знаю? Кого он играл?
Серхио замялся.
– Точно не помню… Кажется, он довольно долго играл вампира в каком-то подростковом сериале.
– Ну тогда точно пусть пишет книгу! Вампира… Это практически классика… – Пересилив себя, она опять отважно посмотрела через стол и, уже не отводя глаз, добавила: – Если бы я была вампирессой, установила бы в саду своего замка позолоченный фонтан: Самсон, перегрызающий горло льву. А из горла хлестала бы свежая кровь.
Ларри усмехнулся. Но, как показалось Саманте, не ее ядовитым словам, а чему-то другому. Возможно, принятому решению. В самом деле, казалось, что его гробовое молчание связано с тем, что он напряженно пытается разрешить какую-то очень сложную для себя задачу. Видимо, он все же ее разрешил.
Все вышли из бара только около одиннадцати: великодушный Оскар обещал развезти остальных по домам. Его предупредительность оказалась излишней: гроза прошла, ветер стих, бушующие реки обмелели, и лишь вдоль тротуаров еще струились крохотные трогательные ручейки, обреченные на полное исчезновение через час-другой.
– Ну вот… – протянул Оскар. – А я хотел сделать доброе дело.
– Раз хотел, значит, тебе само намерение зачтется.
– Ох, не шути на эту тему, Саманта… Лучше скажи, ты поедешь с нами?
– Нет, чего уж. Всегда ходила пешком и сегодня дойду. Подышу озоном.
– Тогда я прощаюсь с тобой, милая. Серхио, ты поедешь?
– Конечно. Но только на переднем сиденье.
– А вы, Ларри?
Ларри покачал головой:
– Я, пожалуй, провожу Саманту. Вы не возражаете, Саманта?
– До моего дома минут пятнадцать ходьбы. Как от Лувра до американского посольства. Ваша нога выдержит?
– Да она уже почти не болит. Ступня по-прежнему перебинтована, преследователей не видно.
– Тогда не возражаю. Давайте пойдем вон через тот сквер, так ближе.
Едва войдя в аллею, обсаженную с обеих сторон приземистыми яблоньками, Саманта охнула и остановилась. Все ветки были укутаны белоснежными пенистыми сугробами, распространявшими изумительный аромат.
– О господи! Пошел снег?
– Нет, просто зацвели деревья. Наступают самые романтичные дни в году. – Несколько секунд Ларри созерцал зефирно-нежную россыпь белых гроздей на фоне ночного неба, а потом негромко добавил: – Феерическая красота. Сочетание белого и черного меня всегда угнетало, но сочетание белого с темно-синим – совсем другое дело. Похоже на ученическое платье девочки-подростка. С кружевным воротником.
Саманте ничего не оставалось, как пошире распахнуть глаза.
– Только вам могло прийти в голову такое потрясающее сравнение. Платье девочки… Вас это умиляет?
Ларри смутился:
– Скорее… Воодушевляет, что ли. Воздух какой-то пьянящий… Почему-то хочется лазить по деревьям.
– Ну так лезьте. А я посмотрю, какой из вас получится Тарзан. Полезете?
Ларри покачал головой, явно вспоминая что-то полузабытое, приятное и горькое одновременно.
– В другой раз. Слушайте, Саманта… Вы ведь обещали потанцевать со мной.
Именно в эту секунду Саманта совершенно отчетливо поняла, что ее мартовская теория оказалась абсолютно верной: цветущие яблони стали именно тем кусочком, которого ей не хватало, чтобы закончить наконец свою мозаичную композицию.
– У меня дома нет соленых сухариков, Ларри.
– Можно купить по дороге. В крайнем случае обойдемся без них. Верно?
Саманта небрежным, но в то же время многообещающим движением сбила щелчком нежный белый лепесток, спланировавший Ларри на плечо, улыбнулась и кивнула.
