Я смотрела на него и испытывала очень противоречивые чувства. Настолько противоречивые, что я сама не могла их понять. Он умудрялся говорить так, что одни слова ласкали слух, а другие ранили самолюбие, одни давали надежду, а другие ее убивали. И я уже сама не знала, чего хочу больше: нравиться ему или нет.
- Кажется, я вас опять обидел, - равнодушно заметил он, продолжая скользить по мне взглядом. - Хотя и не понимаю чем. Если у вас пропало настроение, мы можем вернуться к автомобилю. Хотите?
Я покачала головой. В конце концов, он не сказал мне ничего нового. Кроме того, что считает меня красивой. Я решила, что нужно сосредоточиться на этом, и настроение сразу вернется. Мне даже удалось улыбнуться.
- Если вы не против, я бы побыла здесь еще.
Он снова вонзил в меня нечитаемый взгляд и внезапно предложил:
- Хотите горячего вина?
Сейчас я не мерзла так сильно, как обычно, но вокруг так вкусно пахло, что я не нашла в себе сил отказаться. Мы подошли к одному из киосков, где на жаровнях стояли котелки с горячим ароматным напитком, в котором плавали какие-то специи и кусочки фруктов. Горожане подходили к таким киоскам со своими кружками, которые носили с собой, но поскольку мы оказались на празднике случайно, Фолкнору пришлось купить нам и по глиняной кружке, куда румяная и улыбчивая женщина налила черпаком вино.
Горячая жидкость приятно обожгла горло, тепло тут же разлилось по телу вместе со спокойствием и радостью и упало в живот, напомнив, что там довольно пусто. Обед был давно, у Ронана я успела сделать лишь пару глотков чая, а полдник я пропустила. Фолкнор, видимо, тоже это сообразил и купил мне еще и крендель.
Теперь мы шли просто рядом. Я пила вино и ела огромный, пышущий жаром крендель с сахарной глазурью, Фолкнор ограничился только вином. Время от времени мое внимание привлекали какие-нибудь игры или выступления, я останавливалась, и жених терпеливо дожидался, пока я насмотрюсь. Мне было тепло, вкусно и спокойно, лишь уши немного мерзли от порывов холодного ветра. И даже то, что мы теперь преимущественно молчали, мне не мешало.
Когда кружка опустела наполовину, я почувствовала прилив неудержимого любопытства, смешанного с внезапным бесстрашием. Опасное сочетание, если задуматься, но в тот момент я не задумывалась. Я просто поинтересовалась:
- А почему вы сегодня не в мантии жреца? Мой отец всегда ее носит. Я считала, что так положено.
- Не совсем, - возразил Фолкнор. - Мантию обычно носят, чтобы окружающие узнавали в тебе жреца и... относились соответствующим образом. Когда нет желания быть узнанным, я надеваю обычную одежду.
- Значит, сегодня вы не хотели, чтобы вас узнали, - резюмировала я. - А почему?
Он посмотрел на меня с заметным удивлением, как будто не ожидал, что это может быть мне интересно. Я терпеливо ждала ответа.
- Потому что мой визит был неофициальным, - наконец объяснил он. - Хоть меня и позвали как жреца Некроса.
- А для чего? - не унималась я.
Он вздохнул, немного помолчал, как будто сомневался, что ему стоит отвечать на этот вопрос. Но потом вдруг кивнул каким-то своим мыслям и принялся рассказывать:
- Это дом одного уважаемого в городе человека. Его престарелая мать была очень больна и очень мучилась. Доктора не смогли ей помочь. Боли были настолько сильными, что она молила Некроса о милости каждый день, но он почему-то не торопился призвать ее в свой чертог. Меня пригласили... помолиться с ней. И ускорить процесс. Я ведь его наместник. Меня он должен слышать лучше и откликаться быстрее.
- Помогло?
- Да, она нашла покой.
Я кивнула, хотя что-то в его тоне показалось мне странным. Но только через несколько шагов и пары глотков вина я вдруг поняла, что он имел в виду. Я снова резко остановилась, словно уперлась в невидимую стену. На этот раз жених ждал этого, потому что тоже остановился сразу и посмотрел на меня, как мне показалось, выжидающе.
Я подняла на него испуганный взгляд и едва слышно уточнила:
- Вы убили ее?
На его лице не дрогнул ни один мускул, даже бровь осталась неподвижной.
- Я даровал ей милость Некроса, о которой она его молила, - поправил он.
- Но это не ваше дело. Не ваше право. Вы жрец, а не Бог. Вы не должны...
- Боги, Нея, порой слишком заняты, - неожиданно резко перебил он. - Заняты или глухи, они не слышат даже собственных жрецов. Даже верховных. Даже если он единственный. Вы считаете, я должен был помолиться с ней и оставить наедине с болью, немощью и мыслями о том, за что великий Некрос так наказывает ее? Чем она перед ним провинилась?
Наверное, я была уже пунцовая. Сердце больно ухало в груди, дыхание сбилось, а наполовину съеденный крендель и кружка с остывшим вином в моих руках казались теперь какими-то глупыми, неуместными.
- Не нам решать, когда должна прерваться жизнь другого человека, - все-таки смогла выдавить я. - На то есть воля Богов.
- У нас с вами разные взгляды на жизнь и смерть, Нея, - он покачал головой. - Я не жду, что вы поймете. Или сможете это принять. Но смерть - это всего лишь естественный этап жизни. Его не надо бояться. И надо понимать, что иногда этот этап - единственное хорошее, что осталось впереди. Вы слишком молоды и слишком здоровы, чтобы знать, какой может быть боль. И не дай вам Боги однажды узнать это.
