— Да-а, — недовольный голос прозвучал в кабинете. Если задачи ясны, то всё. Забирайте Жаврикова и в путь! Жду приятных вестей!
* * *
Оставшись один в кабинете, я взялся составлять план мероприятий на завтрашний день. На это ушло у меня более часа времени. После позвонил дежурному по отделу, чтобы он обеспечил явку ко мне двух завмагов, у которых были совершены кражи. Нужно предъявить на опознание вещи, изъятые у Жаврикова. «Завтра займусь другими уголовными делами. Сроки расследования по этим делам истекают, а у меня куча недоделок, — мысленно стал размышлять я. Итак, что мы имеем по кражам на сегодня. Платок пуховый украден из шахтёрского магазина. Это уже факт! Свитер и детский костюм — пока вопрос. Завтра предъявлю на опознание, тогда будет ясно из какого магазина вещи.
Есть предполагаемые подозреваемые: Капоня и Хорь, ну и, на всякий случай, будем считать и Жавриков. Пассажиров с вещами, садившихся на поезд на станции Боковой, — было тоже трое. По показаниям рыбака, все трое были рослые и не худые. Все трое были в тёмных костюмах. Жавриков к ним не подходит по габаритам и костюм не совсем тёмный. Отсюда вывод: третьего пока у нас нет… Теперь надо установить двоих и добыть доказательства. Будем считать, пока идёт всё нормально. Если установим Капоню и Хоря, узнаем, какой приёмник у них был. Что приёмник был, это тоже факт!»
Мои размышления прервал вошедший в кабинет дежурный по отделу Лукьянов. По тому, с каким видом зашёл ко мне, я понял, что-то сообщить интересное.
— Говори!
— К тебе какой-то мужчина просится. Говорит, что у него очень важное дело к тебе.
Я слегка ухмыльнулся и добавил:
— Ну, раз у человека важное дело ко мне, то пропусти его, Борис Алексеевич. Зачем человека мучаешь, направил бы сразу ко мне. А то человек подумает, что мы тут завели бюрократические порядки.
— Хорошо. Лукьянов вышел и примерно через секунд тридцать-сорок привёл ко мне мужчину.
Мужчина немолодой уже, примерно, возраста под пятьдесят, роста выше среднего, средней полноты. Волосы светлые, короткие. Глаза светло-голубые… Я далее не успел полностью разглядеть его, как он быстрым взглядом обвёл мой кабинет и, остановив свой пронизывающий взгляд на моём лице, быстро заговорил:
— Вы будете следователь? — и он назвал мою фамилию.
— Я тот самый следователь, о котором вы спрашиваете. — Вы что-то хотите сообщить мне? Я слушаю.
Мужчина достал из грудного кармана лёгкой куртки вчетверо сложенный лист бумаги и протянул мне. Я ещё не успел взять в руку бумажку, у меня ёкнуло сердце. «Это же мой листок, что оставил проводнику поезда! Какой он всё же добросовестный! Исполнил мою просьбу. Молодец!» — мысленно прикинул я в голове и взял бумажку. Развернул листок. На нём увидел запись: Холодов Василий Трифонович, далее — адрес его. Это тот самый рыбак, который ехал в ту ночь на поезде.
— Располагайтесь Василий Трифонович, — сказал я после того, как прочитал записку. — Как говорят в народе: в ногах правды нет! А у нас разговор будет долгий. Вы с рыбалки или на рыбалку? По внешнему виду и по одёжке, можно подумать, что вы с рыбалки?
У Холодова расплылась довольная улыбка на лице, и он весёлым тоном, сказал:
— Вы, Рудольф Васильевич, угадали. Да, на рыбалку собрался. Рыба сейчас хорошо ловится. Нельзя терять времени. Я по этой причине, решил пораньше зайти к вам. Электричка через сорок минут. Я должен успеть.
— Если так, то, пожалуй, постараюсь вас не задерживать. Прекрасно понимаю вас. Сам такой. Но времени нет. — Скажите, запомнили внешность пассажира, который подсел к вам в поезде?
— Пожалуй, если бы увидел его, узнал. Вот разговор, помню.
— О чём же был разговор?
— Как ни странно, в основном, разговор был о рыбалке. По-видимому, он заметил, что я был на рыбалке и вероятно, чувствовал запах рыбы от моей одежды. Как только сел рядом со мной, стал расспрашивать о рыбалке. Спрашивал, как ловится рыба, какая рыба ловится, на какую приманку, много ли наловил…
— Кроме, как про рыбалку, были другие разговоры, на другие темы?
— Да. Я у него спросил, куда едет?
— Что же он тебе ответил? — забегая вперёд, поспешно задал вопрос я.
— Он сказал, в город Грушевск. Он сказал, что были на заработках. Вот, теперь едет домой и обрадует свою Полюшку. Я был уставший, да и ночь была на исходе, очень хотелось спать. Я стал засыпать. Я уже почти не поддерживал разговора. Сквозь дремоту я услышал, как кто-то, кого-то назвал Капоней.
«Значит, пассажир ехал в город Грушевск. «… обрадуется его Полюшка». Интересно, Полюшка — это не Полина ли Иванова?» — мысленно подумал я, а вслух спросил:
— Василий Трифонович, пожалуйста, вспомните, Капоней назвали кого из трёх пассажиров или других пассажиров?
— Рудольф Васильевич, ей-богу, простите меня, не могу сказать, кого назвали Капоней. Я уже дремал, просто, сквозь дремоту, услышал это имя. Простите!
— Ну, что ж, прощаю. Бывает. Ещё на один вопрос ответьте, и вы свободны. Скажите, на какой станции они сошли с поезда?
— Нет, не скажу. Проспал. Я слез на станции Лесостепь. Когда я сходил с поезда, этих пассажиров уже в вагоне не было.
— Спасибо, Василий Трифонович, за помощь следствию! Василий Трифонович, если возникнет у нас такая необходимость, вы не откажетесь явиться к нам?
— Я рад помочь вам.
* * *
После обеда следующего дня, у меня в кабинете зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал голос Сопельняка Анатолия Павловича. Он сказал, что у него для меня есть новость и просит срочно приехать в Зверево. Я положил трубку и стал думать: «На чем ехать?». Для следователей транспорт — самая больная проблема. У нас не было своего транспорта. Машин в отделе, раз-два и обчёлся. В уголовном розыске есть старенький уазик, но он вечно занят. На электричке? Я заглянул в график движения. Электричка будет только через два
