– Еще как пойдешь. Иначе моей следующей остановкой будет твой дом. Там у тебя ребенок под присмотром одной только экономки. Как ужасно, если вдруг произойдет несчастный случай. Дом загорится, а дверь окажется заблокированной.
– Нет! – воскликнула она жалобно, с трепетом представив себе эту картину. – Я пойду. Ты только их не трогай.
– Вот и хорошо. – Блайс махнул пистолетом. – Вон туда, в переулок…
Скарлетт сделала несколько шагов, но тут распахнулась входная дверь палаццо. Блайс стремительно схватил ее сзади и, прикрывшись ею, приставил к ней пистолет.
Скарлетт едва не закричала, увидев, как Вин выходит из палаццо. Он увидел их, и его черные глаза широко раскрылись. Он сжал руки в кулаки.
– Отпусти ее, Фолкнер! – Мрачные глаза Вина уперлись в Блайса. – Мы оба знаем, что это мне ты хочешь навредить.
– Не просто навредить. Я хочу тебя уничтожить. А лучший способ сделать это… – он с силой сдавил плечи Скарлетт, заставив ее вскрикнуть от боли, – будет уничтожить ее.
Вин шагнул вперед.
– Мы можем все обсудить спокойно, обговорить.
– Нам не о чем говорить. Сделаешь еще шаг – и она умрет.
Вин остановился и четко произнес:
– А через секунду после этого умрешь ты.
Блайс презрительно хмыкнул:
– Не все ли равно? Ты у меня все забрал, Борджи. Ты отнял у меня мою жизнь. Мне ее не вернуть. А теперь я у тебя…
Холодное дуло револьвера впилось в тело Скарлетт.
Вин бросил на Скарлетт пристальный, выразительный взгляд.
– Ты выстрелишь ей в спину?
И она вспомнила тот дождливый октябрьский день.
«Я покажу, как использовать вес собственного тела, если на тебя напали со спины…»
Она, вся дрожа, едва заметно кивнула ему в ответ, но тут произошло одновременно несколько событий: двери палаццо распахнулись, из них выбежал Беппо и с ним еще два охранника. Блайс машинально оглянулся на них, а Вин пригнулся, готовясь к прыжку.
С нарочито громким стоном Скарлетт повисла на руках у Блайса, словно лишилась чувств. Это было нетрудно изобразить – от страха она и так была близка к тому, чтобы потерять сознание.
Под ее тяжестью он невольно разжал руки, и она упала на холодный мокрый тротуар.
Громко выругавшись, Блайс наставил на нее пистолет и взвел курок. Она прочла на его лице свой неминуемый смертный приговор.
Сверху падали снежные хлопья, а перед глазами Скарлетт промелькнула ее жизнь. Мама, папа. Сынок Нико. Родные, любимые. И Вин. Всегда. Неизменно Вин…
Она зажмурилась, приготовившись встретить смерть, и успела только заметить какую-то мелькнувшую мимо тень. Но спасения уже не было. Резко прозвучал выстрел, и она, ахнув, вздрогнула.
Но не почувствовала боли.
Может, так бывает всегда, когда умираешь? Она открыла глаза и быстро провела руками по телу. Неужели, стреляя почти в упор, Блайс промахнулся?
Вин и Блайс вырывали друг у друга револьвер. Прозвучал еще один выстрел, и по улице прокатилось громкое эхо.
– Сдохни, итальянский ублюдок! – заревел Блайс.
Вин! Пуля попала в него! Скарлетт, охваченная ужасом, попыталась подняться, чтобы бежать, спасти его. Тут со всех сторон набежали телохранители, но Вин успел поднять Блайса в воздух, как мешок с картошкой. На долю секунды перед Скарлетт мелькнуло его изумленное лицо, и он рухнул на землю и замер в неподвижности.
– Полиция уже выехала, синьор Борджи! – сказал Беппо.
Скарлетт услышала звук сирены. Еще несколько минут – и на ступенях палаццо будут тесниться полицейские и врачи скорой помощи.
Блайс лежал на спине, из его рта вырывался хрип:
– Ты… Ты…
Вин холодно посмотрел на него:
– Ты пойдешь в тюрьму, Фолкнер. Очень надолго. И молись, чтобы никогда не выйти оттуда. – Телохранители окружили его, и Вин повернулся к Скарлетт. Выражение его лица стало другим. Он протянул к ней руки: – Скарлетт.
– Ты спас меня, – выдохнула она, прижимаясь к нему щекой. И тут же отодвинулась и нахмурилась. – Но ты мокрый. Это… – И заметила на его левом плече темное пятно и такое же на правом бедре. Ахнув, она отвернула лацкан его смокинга и увидела, как на белой рубашке словно распускается красный цветок. И в этот миг поняла, почему осталась жива! Вин принял на себя предназначенные ей пули.
Когда Блайс Фолкнер положил палец на спусковой крючок, Вин понял с кристальной ясностью, что или спасет жену, или умрет вместе с ней. Их сын будет знать, что отец так сильно любил мать, что пожертвовал жизнью, пытаясь спасти ее. Лучшего наследства никакой отец не сможет оставить своему сыну. Оно не имеет ничего общего с большим состоянием или компанией стоимостью миллиард долларов. Истинное наследство человека – это его собственный пример того, как следует жить и умирать. За тех, кого он любит.
– Cara. – Вин бережно прижал ее к себе, как драгоценное сокровище. Он почувствовал острую боль в плече и в ноге и скрипнул зубами. – В одном Фолкнер прав: если с тобой что-то случится, это меня прикончит.
– Вин, надо остановить кровь, пока врачи еще не подъехали…
– Подожди, – выдохнул он и крепче обнял ее, чтобы ощутить вблизи теплоту ее тела. – Все, что ты говорила, – правда. Я вернулся сказать тебе это. Я боялся любить тебя. – Он отстранился, чтобы встретить ее взгляд. – А теперь боюсь только одного: что у меня не будет шанса любить тебя всю жизнь.
Она вгляделась в дыры на его смокинге.
– Пуля, которая попала в плечо, кажется, прошла навылет. Но бедро…
Он не слушал ее.
– Я был трусом.
– Трусом? Вин, ты собой заслонил меня от пуль.
– Нет, я говорю правду, – жестко произнес он, чувствуя, как весь дрожит. Только теперь, когда он смог обнять Скарлетт, когда она была в безопасности, он признался себе, какой страх пережил. – Я давно дал себе обещание, что никого никогда не полюблю, никому не дам над собой такой власти. И тогда на Рождество, когда я сказал, что люблю тебя, я испугался. И мне понадобилось срочно восстановить контроль.
– Контроль над чем?
– Над собой, тобой, всем. Над жизнью.
– Ох, Вин, – выговорила она пересохшими губами. – Никому не под силу все контролировать.
– Сегодня я это понял. – Он, сжав губы, тяжело оперся на нее, потому что правая нога перестала его держать. Наверное, кровотечение было довольно сильным. Но он не мог выпустить Скарлетт из объятий, пока еще не мог. – Я наделал много ошибок. Я только что услышал, что Джузеппе, оказывается, всегда знал, что он не мой биологический отец. Но ему было все равно.
– Что ты говоришь!
Он тихо рассмеялся и пошатнулся. У него начинала кружиться голова.
– Контроль – это самообман. Теперь я это понял. Человек может контролировать только выбор, который делает в жизни. Он может выбирать, каким человеком ему быть. – Вин прижал ее руку к своей груди. – Мое сердце принадлежит тебе, Скарлетт. Даже если ты меня возненавидишь, если бросишь меня. – Ее красивое лицо, на которое он
