Эли Магарм
БЛУЖДАЮЩИЕ ДУШИ
Китайские сказки
БЛУЖДАЮЩИЕ ДУШИ
Каменная черепаха
В Киан-сю жило семейство Хоа, пользовавшееся уважением всех соседей в окружности. Их дом находился недалеко от храма Конфуция. Впереди храма, через канал, был красивый мост, где происходило оживленное движение. Старший сын семейства Хоа, студент последних курсов, ходил туда по вечерам, — подышать воздухом и смотреть на прохожих. Оттуда он отправлялся в трактир книжников.
Однажды вечером, во время обычной прогулки, он заметил возле паперти храма, у дверей избушки, молодую девушку, которая очень понравилась ему. Он приблизился к ней и попросил у нее огня. Она со смехом принесла ему огонь. Он воспользовался этим и начал с ней беседу раньше, чем она успела закрыть дверь.
На другой день он опять отправился туда. Девушка стояла на пороге.
— Я не могу принять вас у себя, — сказала она, — но я приду к вам. Завтра вечером, если вы хотите, ждите меня у ворот…
Молодой человек, очень довольный, вернулся домой и сказал жене:
— Я плохо переношу жару в нашей комнате, а потому хочу провести несколько ночей один, в незанятой каморке, у ворот…
Его жена ничего не догадалась. Вечером пришла девушка. Студент провел ее в свою каморку. Она стала приходить затем каждый вечер…
Между тем, студент стал чахнуть с каждым днем. Его родители очень беспокоились за него. Болен ли он? Что делает он один ночью в каморке? Они стали подсматривать за ним и, когда убедились, что он не один, потребовали, чтобы он открыл двери. Но, когда они вошли в комнату, никого не было. Они начали расспрашивать молодого человека и он рассказал им всю историю. Родители всех опросили на паперти храма и в окрестностях, но никак не могли найти след девушки. Студент также не мог больше найти ее избушку. Не могло быть сомнений в том, что это была колдунья.
Между тем, девушка постоянно приходила по ночам к студенту. Молодой человек не посмел ее отталкивать от себя. Его родители, будучи в отчаянии, покупали у бонз и у тао-чей[1] самые дорогие чары и заговоры. Ничего не помогло. Наконец, отец растолок киноварь, дал пудру сыну и сказал ему:
— Чтобы покончить с этим, надо узнать, кто она такая. Когда она уснет, отметь ее этой пудрой.
Сын послушался отца и незаметно высыпал ярко-красную пудру в волосы колдуньи. На другой день отец, мать и родственники отправились искать девушку на паперти и в окрестностях. Напрасный труд! Они уже совсем разочаровались в своих поисках, как вдруг, проходя мимо соседнего двора, услыхали, что мать бранит свое дитя такими словами:
— Негодный мальчишка! Я надела на тебя чисто вымытые штаны, а теперь они испачканы красной краской…
Отец Хоа немедленно наставил ухо. Он постучал в ворота и поспешил расспросить ребенка. Штаны мальчика были испачканы киноварью.
— Я ездил верхом на шее черепахи с большой звездой на паперти храма, — объяснил ребенок.
Пошли смотреть. Голова черепахи была намазана киноварью. Мэй[2] была найдена. Отец Хоа немедленно сообщил обо всем начальнику книжников, который приказал разбить черепаху в куски. При каждом ударе молота по девушке, текла кровь. Живот черепахи был наполнен яйцами, которые бросили в озеро Тай-ху.
С тех пор ночные визиты совсем прекратились.
Любовь за гробом
В Че-киан был некто Иуэн-коанлен, такой бедняк, что в сорок лет он не мог еще взять себе жену. Его сосед имел дочь. Иуэн влюбился в нее. Девушка платила ему взаимностью. Иуэн сделал предложение. Отец ее отказал ему. От горя девушка умерла.
В эту ночь красиво светил полный месяц. Не смея высказать никому свое горе, Иузн пил, вином заглушая боль в душе. Неожиданно, на повороте улочки, он увидел взъерошенного человека, тащившего за собою кого-то, связанного веревкой. Догадываясь, что это телохранитель ада, посланный за душою девушки, Иуэн предложил ему:
— Выпейте стаканчик по пути…
Телохранитель сделал ему знак согласия. Иуэн налил полный стакан вина. Телохранитель не пил.
— Разве вино холодное? — спросил Иуэн и поднес ему стакан горячего вина.
Телохранитель не пил вино, а нюхал его с удовольствием. Его лицо становилось все краснее и красней. Под конец он упал смертельно пьяный. Иуэн осмотрел его пленника. Это была душа девушки. Он наспех сунул телохранителя в кувшин и закупорил его, написав восемь диаграмм[3] на крышке. Затем он освободил девушку от веревок, ввел ее к себе и сочетался с нею. Она осталась у него, невидимая днем, видимая ночью.
Однажды она сказала Иузну:
— Я хочу достать себе красивое тело. В то же время вы заработаете приличную сумму денег, которая послужит нам для устройства нашего очага. В такой-то деревне завтра должна умереть красивая девушка. Я войду в ее труп.
На другой день Иуэн прошел, как будто случайно, мимо той деревни. Молодая девушка умерла. Ее уже клали в гроб.
— Если вы выдадите ее за меня замуж, — сказал Иуэн сокрушенным родителям, — я верну ее к жизни.
Родители немедленно согласились. Иуэн нагнулся над трупом и сделал вид, будто говорит ему что-то на ухо. Понемногу труп стал оживать. Это — Чен[4], — говорили про Иуэна деревенские жители.
Родители высали воскресшую замуж за Иуэна, вместе с хорошим приданым. Жена Иуэна не узнавала никого из семьи, от которой она получила тело. Несомненно, что эта семья была ей незнакома раньше. Зато она знала все дела семьи, где родилась прежде. В новом теле ее душа много выиграла от обмена.
Лисица
Ян-Хун был сын одного командира. По смерти отца его неохотно принял к себе в гарнизон в Кан-су полковник Чу, дядя по матери, недовольный живым умом мальчика. Чу имел дочь, приблизительно того же возраста. За детьми добросовестно присматривала гувернантка, дальняя родственница полковника.
Однажды, уже будучи молодым человеком, Ян-хун в летнюю ночь вышел во двор подышать воздухом после душной комнаты. Там присоединилась к нему девица Чу. Молодые люди полюбили друг друга. С тех пор они стали видаться каждую ночь.
Гувернантка, услышав разговоры и смех в комнате Ян-хуна, выследила их и накрыла «горшок с розами»… Она сообщила полковнику. Тот передал это жене.
— Не может быть, — ответила она. — Наша дочь спит все ночи со мною.
Чу ничего не мог понять. Он воспользовался каким-то предлогом, высек Ян-хуна и прогнал его. Тот долго мытарствовал без всяких средств и, наконец, вынужден был поселиться в старой пагоде, в Лан-Чи-Фу. Однажды карета остановилась перед его убежищем. Это была его возлюбленная с богатым багажом.
— Я прибыла с моим дядей
