Геннадия Марченко
Покорение Америки
Серия «Наши там» выпускается с 2010 года
Оформление художника Сергея Атрошенко
Глава 1
Асфальт – стекло.Иду и звеню.Леса и травинки —сбриты.На северс югаидут авеню,на запад с востока —стриты.В. Маяковский. Бродвей18 мая 1938 года. Именно в этот день я сошёл с трапа сухогруза Liberty. Порт Нью-Йорка, находившийся в устье Гудзона, поражал своими масштабами. В будущем я прилетал в этот мегаполис самолётом, видел порт с множеством доков с высоты птичьего полёта, теперь мне впервые представилась возможность увидеть своими глазами одну из гаваней изнутри. Но и одна впечатляла. Моим глазам предстали сотни самых разных кораблей. Во всех направлениях сновали маленькие, извергавшие клубы чёрного дыма буксиры, облепленные кранцами в виде тряпок, а не привычных резиновых покрышек. Они напоминали трудолюбивых муравьёв, тащивших за собой или толкавших впереди себя приземистые баржи с углём, гравием и даже товарными вагонами. И над всем этим крики и бесконечное мельтешение чаек. Дождик к этому времени прекратился, а туман рассеялся, словно смытый солнечными лучами.
– Ну, парень, дальше я тебе не помощник, – сказал Уолкер, на прощание крепко пожимая мне руку. – У меня сегодня здесь дела, а завтра мы отчаливаем в Филадельфию, получили радиограмму, что у нас появился срочный контракт. На берег толком сойти не удастся, так что вот, держи, я написал адрес моего знакомого и как его зовут, а это небольшое рекомендательное письмо. Тут, сынок, в Америке, без рекомендательных писем никуда, с тобой даже и разговаривать никто не станет.
Я взял два листочка, спрятал во внутренний карман пиджака.
– Не знаю, чем ты мне приглянулся, что я оказываю тебе такую услугу, – продолжил Уолкер. – Может, тем, что я вижу в тебе потенциал, а в людях, поверь мне, я умею разбираться… И помни, что я говорил тебе насчёт оружия. Не стоит его вытаскивать лишний раз, а если уж вытащил, то стреляй первым. Деньги экономь, пусть даже восемьдесят долларов по нынешним временам – сумма приличная. Хотя по тебе видно, что малый ты шустрый, не пропадёшь. Америка может дать тебе шанс подняться, сынок.
«Твои бы слова да Богу в уши», – думал я, покидая ставший мне на две с лишним недели родным домом сухогруз. Мы причалили у торгового дока и, не дожидаясь появления представителей таможни, которые по закону обязаны были проверить груз и документы на него, я сбежал с трапа и тут же затерялся среди огромных ангаров. Чтобы выбраться с территории порта, пронизанного железнодорожными ветками, словно венами, мне потребовалось около двух часов и несколько подсказок местных рабочих. Один из них, с чёрными вьющимися волосами, одетый в промасленный комбинезон, глядя на меня, хмыкнул:
– Эмигрант, что ли? Я сам приехал сюда пять лет назад из Италии, с Сардинии, так что брата эмигранта чую за милю. А тебя откуда сюда занесло?
Услышав, что из СССР, присвистнул:
– Ого, далеко же ты, парень, забрался в поисках лучшей доли. И что думаешь делать дальше? Есть какой-то план? Деньги хотя бы имеются? Доллары, лиры или что там у вас, в России, в ходу?
– Имеется немного долларов, должно хватить на первое время. А что касается планов… Есть у меня один адресок в Нью-Йорке, надеюсь, мне там смогут помочь.
– Ну смотри, если что, приходи к восемнадцатому доку, я там механиком, ремонтирую буксиры в буксирной компании братьев Макаллистеров. Спросишь Лючано Красавчика, меня там все знают.
– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил я нового знакомого. – А меня Ефим зовут, ну или Фил на английский манер.
Мы пожали друг другу руки, и я отправился к уже близкому выходу с территории порта, размышляя, что в любой точке земного шара можно встретить не только негодяев, но и приличных людей, готовых практически бескорыстно оказать помощь.
Через пятнадцать минут я стоял на границе спального района Бруклин-Хайтс, застроенного трёх– и четырёхэтажными зданиями преимущественно красного кирпича. Когда мне здесь проводили экскурсию в 2010-м, то рассказывали, что этот вроде бы не фешенебельный, но спокойный, застроенный в европейской манере район облюбовали разного рода знаменитости, как бывшие, так и современные. Мне запомнились имена Иосифа Бродского, Трумэна Капоте, Уолта Уитмана, Теннеси Уильямса, Сары-Джессики Паркер, Бьорк… За восемьдесят лет район почти не изменился, многие здания постройки конца XIX и начала XX века останутся нетронутыми. В том числе знаменитые церкви самых разных архитектурных форм. В одной из них, как мне рассказали, проповедовал ярый противник рабства по фамилии Бичер – брат той самой писательницы Гарриет Бичер-Стоу, написавшей «Хижину дяди Тома». Впрочем, изредка попадавшиеся мне негры всё ещё не выглядели теми наглыми афроамериканцами, какими станут годы спустя. Они передвигались по возможности быстро, втянув голову в плечи и глядя себе под ноги. Зашуганные. И где-то в глубине души мне их даже стало немного жалко. Ну ничего, зато их потомки возьмут своё, заполонив собой Бронкс и Гарлем, куда без пулемёта белому человеку лучше не соваться. Впрочем, они везде будут чувствовать себя хозяевами, уверенные, что белые должны им по гроб жизни за годы рабства их предков.
Будь у меня побольше свободного времени, я обязательно устроил бы сам себе экскурсию по Бруклин-Хайтс, но мне хотелось до наступления вечера добраться до места, указанного в записке капитана Уолкера. А там было написано: Уорбертон-авеню, 34. И имя – Абрахам Лейбовиц. Гм, работа в антикварной лавке для еврея – дело вполне обычное. Вот если бы я встретил в нью-йоркском порту еврея-грузчика… Хотя в Одессе такой факт имел место. Ну да, в СССР вообще в это время чудеса творятся, от которых мне пришлось делать в срочном порядке ноги. Как бы там ни было, по словам кэпа, может, этот старый пройдоха Лейбовиц и поможет бедному русскому как-то устроить своё будущее.
По ту сторону пролива высились небоскрёбы Манхэттена, к которому с Бруклина через Ист-Ривер был переброшен знаменитый подвесной мост. Решив экономить деньги – кто знает, когда придётся считать последний цент, – я проигнорировал трамваи и автобусы, отправившись через Бруклинский мост пешком. Для пешеходов была оборудована верхняя ферма, вымощенная тёмными досками. Почти два километра, всплыло в памяти. Вспомнились и другие цифры, а именно: сколько калорий в среднем сжигает человек, пересекающий Бруклинский мост: 80 калорий в среднем темпе, 100 калорий в быстром и от 300 калорий бегом. Ну, бежать я не собирался, тем более калории могли мне ещё пригодиться.
На середине моста я задержался, обозревая открывшийся вид. Вдалеке – статуя Свободы, охраняющая вход в Нью-Йоркскую гавань, справа – небоскрёбы Манхэттена, слева – приземистый Бруклин-Хайтс, подо мной же – всё то же неистовое судоходное движение. А солнце, кстати, начинает припекать, что и понятно – Нью-Йорк находился примерно на
