– Да, причём уже несколько месяцев тому назад, наверняка ещё до вашего отплытия в Штаты, – вывел меня из раздумий голос Менделя.
– Что ж, получил по заслугам, – констатировал я. – А что касается жизни в СССР… – В течение следующих десяти минут я вкратце изложил своё видение жизни в Советском Союзе, которое, как оказалось, местами не совпадало с изложенным в эмигрантских газетах.
Ещё несколько минут мы обсуждали новый порядок на территории бывшей Российской империи, после чего Лейбовиц решил, что настало время прощаться.
– И кстати, Аарон, помнишь, в последний раз ты мне проиграл партию в шахматы? Не хочешь отыграться?
– Хочу, Абраша, и сделаю это в ближайший Шаббат.
– Тогда в эту субботу жду тебя у себя.
Глава 2
Абрахам Лейбовиц жил над своей лавкой, этажом выше, в скромной двухкомнатной квартирке, которую можно было даже назвать полуторкой.
– Пока я вас поселю в маленькой комнате, – сказал мне антиквар, как только мы по возвращении от Менделя поднялись в его жилище. – Для вашего же спокойствия, потому что за ночь я несколько раз посещаю уборную и не хочу мешать вашему сну. Простатит, знаете ли, как говорили у нас в России, старость – не радость… Ну а когда появится возможность – а она, надеюсь, скоро у вас появится, – снимете себе жильё, тут неподалёку сдают внаём недорого. А то я, знаете ли, привык к одинокой холостяцкой жизни, стараюсь в свою квартиру посторонних не пускать, вы – редкое исключение.
У меня создалось такое впечатление, что в эту угловую комнатушку старый антиквар стащил всё, что не поместилось в кладовые его магазина. Самая настоящая лавка старьёвщика, просто глаза разбегались при виде всего этого барахла. Надеюсь, клопов и тараканов тут не водится.
Лейбовиц стянул с кровати покрывало и встряхнул его, подняв облачко пыли.
– Бельё, в общем-то, относительно свежее, – сказал он, возвращая покрывало на место. – Если ночью будет жарко, можете открыть окно. Заодно услышите, не перепиливает ли кто-нибудь витринную решётку. – Лейбовиц хихикнул, снова став в этот момент похожим на Плюшкина.
Кухня тоже была относительно небольшой, зато здесь имелись газовая плита и – барабанная дробь! – маленький, но настоящий холодильник! Внутрь с разбегу я не стал заглядывать, это прерогатива хозяина, однако надеялся, что с голоду мы не умрём.
Санузел оказался совмещённым, причём возле унитаза был прикреплён рулон настоящей туалетной бумаги, на ощупь, впрочем, оказавшейся весьма сомнительного качества. Но всё же это лучше, чем газета.
Чугунная ванна на изогнутых ножках соседствовала с эмалированным умывальником. И там и там имелись краны с горячей и холодной водой, в чём я вскоре убедился, когда мне было разрешено совершить гигиенические процедуры.
Всё-таки какое это блаженство – иметь возможность возлежать в ванне, наполненной тёплой водой, и ни о чём не думать! Последний раз такое я мог себе позволить лишь в прошлой жизни. Положив под затылок мочалку, я закрыл глаза и погрузился в сладкую истому, которую спустя какое-то время нарушил деликатный стук в дверь.
– Ефим, – раздался голос Лейбовица с той стороны, – прошу прощения, что потревожил вас, но у меня уже готов ужин. И он может остыть.
– Хорошо, уже выхожу.
Я бы не отказался снова вкусить божественной пиццы от Филумены и её папаши, но мне было предложено чуть ли не вегетарианское меню, при виде которого я внутренне чертыхнулся. М-да, кусочком говядины в окружении зелёного горошка и шпината, пожалуй, не наешься. Даже лежавшая на тарелке маца, купленная, видимо, в какой-то кошерной лавке, не спасёт положения. Так и придётся ложиться спать голодным. Впрочем, бокал красного вина немного приподнял настроение, потому что напиток оказался на вкус совсем даже неплохим.
– Вино из Италии, – пояснил Абрам Моисеевич. – До тридцать третьего года в Штатах действовала поправка к Конституции, так называемый «сухой закон», и многие виноградники оказались вырублены под корень. Теперь понемногу винодельческая промышленность возрождается, но подавляющее большинство вин завозят из-за рубежа. Эту бутылку «Барбареско» мне подарил Сэмюель пару лет назад, привёз из очередного плавания.
Да уж, что в США чудили с «сухим законом», что у нас при Меченом все виноградники вырубили… А в итоге и там и там поняли, что бороться с этим бессмысленно. В конце концов, уж лучше водка, чем героин.
На следующее утро антиквар встал раньше меня и, пока я совершал гигиенические процедуры, успел подсуетиться с завтраком. Яичница-глазунья из трёх яиц, тосты с маслом и чашка кофе вполне удовлетворили мой аппетит. Сам же старик, как выяснилось, успел откушать, ещё когда я спал, потому как встает не позднее шести утра, и вообще ему на сон в этом возрасте хватало пять часов.
– Каков у нас план действий на сегодня, Абрам Моисеевич? – поинтересовался я, когда с завтраком было покончено.
– Я спускаюсь в магазин, он открывается ровно в девять утра, то есть через пятнадцать минут, а вы, если есть желание, можете составить мне компанию. Но, думаю, вам будет скучно в обществе старика, предпочитающего в свободное время праздным разговорам штудирование старинных фолиантов. На вашем месте я поближе познакомился бы с Манхэттеном.
– Не боитесь, что снова какие-нибудь придурки могут заявиться, угрожая вам пушкой?
– Снаряд дважды в одну воронку не падает, – хмыкнул Лейбовиц. – Если бы это были мафиози, то они просто поставили бы свои условия, сколько я им должен ежемесячно платить за покровительство. Но что с меня взять?!
Да уж, что взять с бедного еврея… Особенно после того, как он задвинет свой допотопный кинжал за вполне приличную сумму. Как антиквар только рискнул открыться едва знакомому человеку, то бишь мне? Видно, припёрло, не хотелось терять такой жирный кусок, а то, чего доброго, клиент взял и сорвался бы. Получается, пока мы нужны друг другу, что на первых порах для меня весьма кстати, а дальше посмотрим.
– С удовольствием воспользуюсь вашим советом, мистер Лейбовиц, – сказал я. – Только, если вы не против, револьвер я оставлю дома, например, засуну под матрас. Не вижу смысла таскать ствол с собой весь день. Вряд ли вчерашние грабители попытаются меня выследить и пристрелить, а попадись я с оружием полицейскому наряду – проблем не оберёшься.
Хоть и без оптимизма во взгляде, но антиквар согласился с моим предложением. Большинство наличности я тоже оставил под ответственность Лейбовица, а сам с десяткой в кармане собрался побродить по улицам Манхэттена. Но прежде Лейбовиц порылся в куче барахла, сваленного в моей комнатушке, и вытащил на свет божий карманные часы на серебряной цепочке, которые вручил мне с таким видом, будто презентовал
