В британском адмиралтействе началась паника, но было уже поздно. Конвой со множеством ценных для воюющей страны грузов можно было списать по графе «убытки». Страшно было не только то, что были потоплены корабли, погибли моряки и были потеряны грузы, но и то, что агентство Ллойда тут же до небес взвинтило страховые ставки, и перевозка грузов через Атлантику на гражданских судах стала убыточной.
А перед германскими линейными крейсерами теперь стояла другая задача. Им нужно было или попытаться поймать еще один конвой, на этот раз южнее Ирландии, или же начать прорыв домой, в Вильгельмсхафен, ибо свою основную задачу они уже выполнили. Адмирал Хиппер решил не жадничать – в самое ближайшее время в море ожидалось появление британских линкоров, а повреждения «Дерфлингера», требующего среднего ремонта, сковывали эскадру.
После недолгих раздумий адмирал Хиппер принял единственно верное решение и, развернувшись на норд, эскадра стала удаляться от места побоища. Теперь ей требовалось незаметно проскочить в родной Вильгельмсхафен, где немецких моряков уже ждали семьи, а офицеров – и любимый кайзер с орденами за их дальний и успешный поход.
23 февраля 1918 года. Карская область. Крепость Карс.
Командующий корпусом Красной гвардии полковник Бережной Вячеслав Николаевич.
Уф, похоже, заканчивается наш очередной тур по здешним «горячим точкам». Выехав седьмого из Тифлиса, мы с Божьей помощью без особых приключений добрались до Карса. Здесь мне ранее бывать не пришлось. В нашем времени эта территория принадлежала Турции. Сейчас это Карская область России, отвоеванная у турок во время войны 1877–1878 годов.
За эти тридцать с лишним лет русские благоустроили этот край, построили трехсоткилометровую железнодорожную ветку Тифлис – Карс. А самое главное – укрепили Карс, превратив его в самую мощную русскую крепость в Азии. Генерал Деникин, немного знавший о положении дел в здешних местах, рассказал, что к началу войны в крепости было на вооружении девять восьмидюймовых пушек, пятьдесят восемь шестидюймовых, тридцать – 107-миллиметровых и около пятисот полевых пушек и мортир. А также в апреле 1914 года в Карсе был сформирован свой авиаотряд.
На протяжении всей войны Карс являлся тыловой базой Кавказского фронта. Согласно справки Военного министерства, которую нам подготовили перед отъездом, на складах в Карсе в данный момент находились более шестисот полевых орудий, десятки тысяч винтовок, десятки автомобилей, а сами склады были под завязку забиты боеприпасами и обмундированием.
Однако дела на Кавказском фронте обстояли, мягко говоря, скверно. После февраля 1917 года с фронта началось повальное дезертирство. И если пехотные части «самодемобилизовывались» стихийно, то казачьи части уходили в родные станицы организованно, сотнями и полками.
Единственное, что спасало фронт от полного развала, так это то, что турецкие войска после целой серии сокрушительных поражений не рвались снова идти в наступление. К тому же, после заключения с Германией Рижского мира кайзер отказал Турции в военной и финансовой помощи и отозвал из султанской армии своих военных советников. Боеспособность турецких войск резко упала, а от боевого духа аскеров не осталось и следа. Турки дезертировали из боевых частей сотнями, несмотря на то, что жандармы в тылу, поймав тех, кто самовольно покинул фронт, без особых церемоний вешали их на первом же дереве, или, по старинке, рубили головы.
Как рассказал мне генерал Деникин, командующий фронтом генерал от инфантерии Михаил Алексеевич Пржевальский – кузен известного путешественника – делал все возможное, чтобы спасти фронт. И не его беда в том, что солдаты и казаки не хотели воевать.
– Поймите меня правильно, Вячеслав Николаевич, – горячился Деникин, – ведь и я в свое время находился в таком же положении. Как можно воевать, когда перед наступлением собирается солдатский комитет и принимает решение: такой-то полк в бой не пойдет! Это просто черт знает что! Тут даже Наполеон с Суворовым ничего не смогут поделать.
– Антон Иванович, – вступил в разговор Фрунзе, до того молча слушавший нашу беседу. – Мы прекрасно знаем, что творилось на фронтах во времена недоброй памяти «главноуговаривающего» Керенского.
Но ведь сейчас совсем другие времена. И вы прекрасно видите, что корпус Красной гвардии под командованием товарища Бережного не знает такой напасти, как дезертирство и отказ от участия в боевых действиях. И мы должны не только удержать фронт, но и добиться того, чтобы Турция вышла из войны. Сил для этого у нас вполне достаточно.
– Да, все это так, – кивнул генерал Деникин. – К тому же у нас есть один немаловажный фактор – помимо русских войск на Кавказском фронте против турок воюют, причем отлично воюют, четыре армянские бригады. Они сформированы из добровольцев и дерутся выше всех похвал. Их можно понять – если русские солдаты и казаки, покидая фронт, возвращаются в свои родные деревни и станицы, то армянам уходить было некуда. К тому же они защищали свои семьи, зная, что с ними сделают турки, если им удастся прорвать фронт и захватить армянские села.
– Насколько я помню, – сказал я, – наиболее храбрым и талантливым среди армянских командиров является Андраник Озанян. В молодости, правда, он занимался террором, но потом стал защищать с оружием в руках армянские села, и за участие в восстании против турок в Сасунской области весной 1904 года получил прозвище Андраник Сасунский.
Кроме того, он принял участие в Первой Балканской войне, сформировав армянский отряд и сражаясь с турками в составе болгарской армии. С началом Первой мировой войны он получил разрешение сформировать армянскую добровольческую дружину из армян, не имевших российского подданства, а также российских армян, не подлежавших призыву. Позднее она отличилась, действуя в составе русских войск Кавказской армии. Сам Андраник Сасунский за личное мужество в бою был награжден Георгиевской
