– Ваше величество, – Тирпиц решил напомнить своему монарху, что он не только гросс-адмирал, но еще и канцлер Германской империи, – самим трудным для нас оказалось не завоевание Дании и Норвегии, а их умиротворение. Надо было, устранив старую власть, создать новую, лояльную нам. В Дании мы просто взяли на себя функции королевского правительства, не вмешиваясь во внутренние дела страны. Нам достаточно и того, чтобы датчане были лояльны нам и не совершали враждебных действий в отношении германских оккупационных войск.
– И это удалось сделать? – кайзер с любопытством посмотрел на Тирпица.
– Вполне, ваше величество, – улыбнулся канцлер. – Король Кристиан Х, узнав, что никто не претендует на его корону, вспомнил, что он, помимо пышного титула, носит еще и звание адмирала флота Германской империи, да королева в девичестве – герцогиня Мекленбург-Шверинская, делает вид, что ничего особенного не произошло. Тем более что наш представитель в Дании опубликовал в местных газетах заявление о том, что Германская империя не претендует ни на дюйм датской территории и после окончания войны сразу же покинет Данию. Как мне доложили из Копенгагена, заявление это было принято с удовлетворением, и датчане даже не помышляют о том, чтобы оказать нам какое-либо сопротивление.
– А как у нас идут дела в Норвегии? – спросил кайзер. – Так же гладко, как и в Дании?
Гросс-адмирал Тирпиц, услышав вопрос своего монарха, слегка поморщился. Норвежцы, не в пример датчанам, оказались более строптивыми.
– Ваше величество, – сказал он, – норвежцы сумели доказать, что они действительно являются потомками викингов. При высадке в Кристиании, Бергене и Тромсё они оказали сопротивление нашим десантникам. Самые большие потери нам нанесла не их артиллерия, а меткие стрелки, которые умело действовали в рассыпном строю и из укрытий поражали наших гренадер.
Но потом, когда пала их столица – Кристиания, и когда норвежский король Хокон VII, кстати, младший брат датского короля Кристиана Х, стал нашим почетным пленником, мы сумели убедить его обратиться к своим подданным и уговорить их прекратить сопротивление.
После этого остались лишь отдельные небольшие отряды, до которых, по всей видимости, не дошло обращение их короля, и потому они еще не сложили оружие. Но я думаю, что в скором времени это стихийное сопротивление прекратится.
– Это нам ни к чему, – озабоченно покачал головой кайзер. – Мне не хочется, чтобы мои храбрые гренадеры гибли в боях с не менее храбрыми норвежцами. До войны я часто любил отдыхать на своей яхте в норвежских фьордах и на всю жизнь полюбил замечательный норвежскую природу и народ, живущий в стране викингов. Надо сделать все, чтобы норвежцы вели себя смирно.
– Ваше величество, – сказал Тирпиц, – я хорошо помню недавний разговор здесь же с русской фрау полковником Антоновой. Эта очаровательная женщина, которая спасла мне жизнь в Стокгольме, говорила о политическом и информационном обеспечении операции по захвату Норвегии.
У этой необычной женщины талант политика. Я иногда просто удивляюсь ей. Мы взяли за основу ее предложения, и они оказались верными. Мы нашли среди норвежских промышленников, финансистов и политических деятелей людей, которые с симпатией относятся к Германии. Из их числа мы сформировали новое правительство, которое и взяло всю полноту власти в стране. Король же Хокон VII оказался не столь покладистым, как его брат. Возможно, что на нем сказалось влияние его супруги, королевы Мод, которая была дочерью покойного английского короля Эдуарда VII. При встрече с нашим представителем король с возмущением заявил, что он отказывается от звания германского адмирала. Впрочем, на этом все его враждебные к нам акции закончились. Мы обещали королю Хокону сохранить за ним трон, все почести и привилегии, а он, в свою очередь обещал не допускать каких-либо враждебных действий в отношении Германской империи.
Мы воспользовались и другим советом фрау Антонов. Редакторы и издатели крупнейших норвежских газет получили от нас щедрые субсидии, после чего в них в большом количестве стали появляться материалы об общности германских народов – немцев и норвежцев – и противостоянии их загнивающей и разлагающейся англо-саксонской цивилизации. Известный норвежский литератор Кнут Гамсун написал и опубликовал несколько блестящих статей, в которых он призвал своих соотечественников вместе с немцами встать на защиту традиционных христианских ценностей.
– И это дало хоть какой-то результат? – кайзер Вильгельм с интересом посмотрел на своего канцлера.
– Дало, и еще какой! – Тирпиц хитро улыбнулся заинтригованному кайзеру. – Вместо того, чтобы публично выказывать нам свою неприязнь, молодые норвежцы стали записываться в легион «Викинг» – добровольческий батальон, возможно, что он вырастит до полка, – чтобы на Западном фронте сразиться с войсками Антанты.
– Альфред, да это просто здорово! – в восторге крикнул кайзер. – Я считаю, что фрау полковник достойна самой высокой награды! Передай ей, что я буду счастлив – именно счастлив, так и передай – лично вручить ей орден Черного орла – высшей награды Германской империи.
Можешь идти, мой дорогой Альфред, я знаю, что у тебя много работы. Но сегодня ты меня порадовал – а в последнее время у меня не так часто бывают дни, когда я искренне радуюсь происходящему…
9 апреля 1918 года. Полдень. Петроград, Комендантский аэродром.
Сикорский Игорь Иванович.
Для первого полета выдался просто замечательный день. К полудню облака, с утра осаждавшие Северную Пальмиру, разошлись, открыв взору бледную голубизну неба, и яркое весеннее солнце наконец бросило свой взор на промокшую землю, на которой кое-где остались еще съежившиеся и почерневшие сугробы. Летное поле, всю зиму старательно очищавшееся от снега, уже просохло. Сикорский вздохнул. Самолет, который рабочие выкатывали из предназначенного для «Муромцев» большого ангара на дальнем конце аэродрома, выглядел для этого времени как-то чужеродно и футуристично. Во-первых, это был моноплан. Во-вторых, он был трехмоторным. В-третьих, его гладкие зализанные формы были не похожи на угловатые и неуклюжие силуэты нынешних бомбовозов.
Сикорский помнил, как после того памятного разговора в Таврическом дворце, состоявшегося три месяца назад, он стоял у чертежной доски и как на листе ватмана постепенно начали появлялись контуры машины, которая должна будет удивить мир. Полковник Хмелев в январе
