В безмолвные часы зимней ночи, когда серебряная луна залила всю землю спокойной красотой, Кацуно встала с постели и все тем же кинжалом в расцвете красоты и молодости покончила с собой – было ей двадцать два года от роду!
Кацуно оставила после себя четыре пространных письма, адресованные соответственно Иэясу, своему мужу Кацутака, госпоже Сайто и бывшему господину Ода Нобуюки, в которых объяснила причину своего поспешного поступка и многократно поблагодарила их за доброту к ней.
Свадебный подарок
– Разойдись! Дай дорогу, не слышишь, что ли! – сердито кричал молодой всадник, привстав на стременах и яростно размахивая плеткой.
Шел девятый день апреля двенадцатого года эры Тенсё (1584 г.). Сражение у горы Комаки, считающееся одним из самых решающих в японской истории (оно вошло в историю под названием битва Комаки-Нагакутэ), только что завершилось, и в лагерь поступило известие о гибели владельца замка Огаки в провинции Мино по имени Икеда Нобутеру и его старшего сына. Вне себя от горя и гнева последний оставшийся сын Нобутеру по имени Терумаса вскочил на коня и уже было собирался ворваться в ряды противостоящих ратников, чтобы отомстить за их смерть. В тот же момент его верный слуга по имени Дансуке ухватился за уздечку и со всей силой попытался сдержать пыл неразумного молодого человека – ему едва исполнилось двадцать лет – предостеречь от смертельно опасной игры с собственной судьбой.
Но все его протесты и мольбы прозвучали впустую. Совершенно оглушенный охватившим его безумием, Терумаса готов был преодолеть любые препятствия на пути к своей цели и несколько раз ударил плетью Дансуке, не снесшего боли и отпустившего коня своего господина.
– Не хотите слушать голос разума, сударь, так я, простой смертный, никак не удержу вас от рокового шага. Поступайте, как знаете, и попробуйте снискать славу среди тех, кто услышит о вашем благородном поступке, как друзья, так и враги в равной мере. Желаю вам удачи. Позвольте мне дотронуться до вашей лошади, чтобы придать ей резвости.
С этими словами слуга звонко хлопнул лошадь хозяина по крупу; но прежде чем отпустить уздечку, дернул ее так, чтобы придать ей совсем противоположное направление движения.
Поскольку он ухаживал за этим животным и знал его повадки, получилось так, что лошадь помчалась не в том направлении, куда рассчитывал наездник, а в прямо противоположном.
– Проклятье! – голосил Терумаса.
Он пытался тянуть поводья, чтобы остановить или развернуть коня, но старался совершенно напрасно. Животное, наделенное большим умом, чем его наездник, знало, какой путь вел к спасению и чем грозило намерение ее седока. Теперь, однако, ярость скачки поутихла, и Терумаса из последних сил умудрился обуздать сумасшедший порыв своего скакуна. Похлопывая его по шее и адресуя ему успокоительные слова, Терумаса по большому счету смог повернуть коня в обратную сторону и снова собрался исполнить свое непродуманное намерение. Но опять на пути его оказался Дансуке, скакавший навстречу во весь опор и второй раз схвативший узду коня господина.
– Ты опять собираешься меня остановить, негодяй? – вскричал Терумаса. – Прочь с моего пути, пропусти, или очень пожалеешь!
Снова и снова поднимая свою плеть, он со всей силы охаживал ею по голове и плечам человека, посмевшего встать на его пути; но Дансуке оставался непреклонным. Он вцепился в узду коня хозяина мертвой хваткой, хотя кровь из нанесенных ему ран потоками струилась по его одежде.
– Сударь, мой господин, – охал он. – Умоляю вас образумиться и спокойно поразмыслить хотя бы самую малость. Какой прок от всех ваших отчаянных порывов?
– И что, ты хочешь заставить меня сидеть без движения после утраты двух самых родных мне людей? Ты хочешь выставить меня в качестве забывшего свой долг перед отцом сына, а также вероломного вассала? Значит, эти подлые злодеи могут убивать направо и налево, как им заблагорассудится, оставаясь безнаказанными? Никогда так не будет! Пусти меня, я тебе говорю!
– Ни в коем случае, дорогой мой юный господин, я никуда вас не пущу… Вам не удастся ослепленным гневом уйти от меня на верную погибель… Что сделает один воин в толпе многочисленных врагов? Уверяю вас, что я прекрасно понимаю ваши чувства… Да, да… И, мой господин, если вы погибнете в ходе безрассудной, пусть даже внешне мужественной, попытки отомстить за смерть своего высокочтимого отца и любимого брата, подумайте, кто останется продолжателем вашего рода?.. Какая судьба ждет ваш благородный дом Икеда? Если вы отправитесь за своими родственниками в царство мертвых в такой вот спешке, обрадуется ли вам встретивший там вас отец? Одобрит ли он вашу преданность и скажет ли: «Мой сын, ты правильно поступил, отправившись сразу же вслед за мной!» Или же, наоборот, вас упрекнет: «На кого ты оставил соблюдение чести нашей семьи и решение ее проблем?» Ваша сыновняя и братская привязанность как таковая заслуживает восхищения, но жажда мести при этом не должна ослеплять вас до такой степени, чтобы пренебрегать возлагающимся на вас долгом – долгом перед многими поколениями прославленных предков, долгом передать их не запятнанные позором имена наследникам… Я не утверждаю, будто следует отказаться от всех мыслей об отмщении как таковых, но все-таки с ними следует потерпеть до лучших времен. В вашем положении никак нельзя давать волю своей всепоглощающей страсти. Думайте о своей ответственности, которая ложится на ваши плечи как единственного представителя своего рода теперь, когда высокочтимый мной господин ваш отец и его сын нас покинули навсегда. Настанет, конечно же, время, когда вы будете благодарить меня за мое вмешательство в момент сегодняшней великой ярости. О мой дорогой молодой господин, не сердитесь, а послушайте совета вашего преданного слуги.
На протяжении всей этой
